— Да, садитесь, пожалуйста. Вы видели «ВГ»?
— Ни дня без этого.
— Ну что скажете?
— Они раздобыли больше информации, чем нам хотелось бы.
Он казался ни капельки не озабоченным.
— И откуда она? — поинтересовалась Паянен.
Он поскреб ногтями под подбородком.
— Возможно, из густых лесов в Хедмарке, возможно, от нас.
— Если так, то у нас проблема.
Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Остроносые туфли сияли, выдавая, что начистили их совсем недавно.
— Я еще разок пройдусь по этому делу, шеф. Если мы найдем источник, то вы будете первой, кто об этом узнает. Но тем не менее могло быть хуже.
— Что вы имеете в виду?
— Журналисты ведь как стая волков. Найдут кость, и все набросятся на нее. А если ничего не найдут, набросятся на нас. А это гораздо больше повредило бы расследованию.
Паянен не знала, как расценивать его метафору.
— Ведущий криминалист не совсем разделяет ваши представления, да и начальник Управления полиции тоже.
Викен ухмыльнулся и стал похож на волка.
— Пусть Бастиан поворчит — такая уж у него работа, он не кусается.
Тут уж и она не смогла сдержать улыбку, главным образом из-за забавной клички начальника Управления полиции. И это лишний раз напомнило ей, как полезно иметь в команде такого надежного человека, как Викен, к которому она могла обратиться за поддержкой, когда вокруг нее поднималась буча.
— А есть ли хоть крупица истины в том, что пишет «ВГ»?
Он решительно покачал головой:
— Экологическая преступность — да. Охота на охраняемые виды животных, продажа шкур и чучел за границу. Но убийства и террор? I don’t think so [13] . Конечно, у арестованного обнаружены те же наркотические средства, при помощи которых были убиты жертвы, но я все же склоняюсь к тому, чтобы поверить, что он пользовался ими для усыпления диких животных, а не людей. Кроме того, у него есть алиби на те дни, которые нас интересуют. — Он усмехнулся. — И кому это пришло в голову, что у нас в Норвегии найдутся террористы, готовые лишить человека жизни, чтобы выразить протест против политики в области охраны дикой фауны? Мы бы уже давно знали о наличии таких кругов. Но в качестве питательной среды для газетчиков этого хватит на день или два: вы же видели, как они расходились, фантазируя на темы о том, что по городу рыщет смертельно опасный хищник! Ни один человек в возрасте старше пяти лет не верит, что на этих женщин напал медведь, но, как вам известно, народ обожает читать подобные вещи. Если бы журналисты написали, что мы охотимся за троллем с девятью головами, газеты продавались бы еще лучше.
Паянен вынуждена была с ним согласиться:
— Я еще подумаю, может, намекнуть ведущему криминалисту, что неплохо бы пригласить эксперта, разбирающегося в психологическом профилировании. Вам тогда будет с кем это дело обсудить. Оно все же такое необычное, что, возможно, к нашему мнению и прислушаются. Что вы на это скажете?
Викен задумался:
— Сделав это, мы во всеуслышание заявим о своих подозрениях, что мы здесь имеем дело с серийным убийцей. Уж это точно приведет к не меньшей истерии, чем слухи о медведе-людоеде.
— Газеты уже и так намекают на это, независимо от тех шагов, какие предпринимаем мы. Но нужен ли нам такой психолог?
— Ну есть тут в нашем захолустье парочка типов, которые считают, что разбираются в психологическом профилировании. Они выдадут сорок бочек арестантов избитых истин и еще больше счетов. Чтобы привлечь к делу кого-нибудь, кто бы действительно в этом кумекал, нужно обращаться за границу.
— Поразмыслите над этим, любые предложения приветствуются.
— А пока придется задействовать наличные ресурсы, — подвел итог Викен.
Нина Йенсен открыла оперативный сайт полиции, чтобы посмотреть, нет ли записей, которые могли бы иметь отношение к двум их делам об убийстве. За выходные было зарегистрировано тридцать пять обращений, и некоторым из них она уделила более пристальное внимание. Точных данных о числе людей, объявленных в розыск после того, как газеты начали писать об убийствах, у нее не было. Речь шла главным образом о женщинах, которые после нескольких часов отсутствия объявлялись дома сами.
Из все еще актуальных сообщений на сайте об ушедших из дому и не вернувшихся одно показалось Нине интересным, стоило выслать туда патруль для более подробного сбора информации. Адрес в районе Руделёкка. Женщина тридцати шести лет, которую не видели со второй половины дня в пятницу. Бывшая наркоманка, сидевшая на игле. Первое, что приходит в голову, — это что она сорвалась, вновь пустилась во все тяжкие и через несколько дней окажется на больничной койке, в лучшем случае — в хосписе. Но соседка, которая и сообщила об исчезновении, похоже, не верила в такое развитие событий. Вернувшись с загородной прогулки вечером в воскресенье, она обнаружила дверь в квартиру потерпевшей полуоткрытой, телевизор был включен. Нина записала данные женщины и стала читать сообщения дальше.
Она просмотрела их почти все, когда зазвонил телефон. На центральный пост позвонил человек — они удерживали его на линии, — который настаивал на разговоре с Викеном, а тот на совещании. Нина напомнила о том, что, прежде чем переключать звонки на сектор насильственных преступлений, необходимо отсеивать всякую ерунду. После того как Викена несколько раз проинтервьюировали в газетах и даже по телевидению, и жук, и жаба жаждали разговаривать только с ним самим. «А что тогда делать с теми, кто категорически отказывается хоть что-нибудь сказать другим? — желал знать оперативный дежурный. — С теми, кто утверждают, будто обладают важной информацией об этих убийствах?» Нина со вздохом сдалась и попросила дежурного переключить разговор на нее.
— Викен? — гаркнул женский голос прямо ей в ухо.
— Викен на совещании, — сообщила Нина. — С кем имею честь?
— Вы должны сделать что-нибудь! — продолжала женщина, и Нина уже пожалела о собственной уступчивости.
— Мы все время что-нибудь делаем, — успокоила она звонившую. — Можете не сомневаться.
— Вы не делаете того, что от вас требуется, — настаивала женщина, и Нина посмотрела на часы.
Она даст этой женщине тридцать секунд, а потом повесит трубку.
— Это ведь снова случится, а вы ничего не делаете. — Внезапно голос изменился — он стал глубже, звонившая заговорила медленнее: — Вы не можете ничего сделать. Это все равно случится.
— Может быть, вы бы пояснили, что вы имеете в виду? — предложила Нина.
— Да уж поясню, коза ты бергенская, не сомневайся. Имеющий очи да увидит. По мне, так, право, можете все как один отправляться в ад. Туда вам и дорога. Вам его не спасти.