Он услышал, как Том открыл дверь на чердак, и взял себя в руки. Подробно рассказал, где именно должны лежать карты — в коробке на второй сверху полке в шкафу.
— Ну что, нашел карты, Том?
— Да.
— Ты должен их отправить факсом туда, где я сейчас нахожусь. Но сделать это надо тихонечко, чтобы не разбудить маму.
— Чё-то кажется, они не влезут в факс.
— Тогда ты должен разрезать их и отправить мне по частям.
— Ты хочешь, чтобы я их испортил?
— Их можно будет склеить, если они нам еще понадобятся.
Он объяснил Тому, в какой последовательности что делать. В комнатке рядом с кабинетом загудел факс. Убедившись в том, что изображение получилось достаточно четким, он спросил:
— Как дела у Марлен?
Том не знал.
— Она теперь спит вместе с матерью. Почему я никогда не встречался с Бреде, если он мой дядя?
Аксель посмотрел на часы. Было уже без пяти час.
— Он не хочет меня видеть.
— Мать говорит, что он чокнутый.
— Она его тоже никогда не встречала. С Бреде плохо обошлись. Он был обозлен, потому что я всегда оказывался в лучшем положении.
Том сказал:
— Если ты — Даниэль, то я — Бреде.
Сердце у Акселя ёкнуло.
— Это неправда, Том. Я тебя очень люблю.
— Про тебя пишут во всех газетах и говорят по телевизору. С кем бы я ни встретился, сразу начинают говорить о тебе за моей спиной. Называют тебя убийцей проклятым.
— Они ошибаются.
— Ты от нас переедешь?
— Я не знаю, Том. Я знаю только, что это скоро кончится.
Он разложил листки на столе. Карты были составлены в сороковые годы. Пути, по которым можно было перейти границу Швеции, изображенные борцом Сопротивления Торстейном Гленне для своих сыновей. И кружочки там, где находились домишки, в которых можно было спрятаться. Через много лет после этого Аксель показывал их своим сыновьям и объяснял теми же самыми словами, какова цена победы.
В Интернете он нашел карту Оснесского района и распечатал ее тоже, нашел Омуэн. «Почти на десять километров севернее», — было написано в полученном Мириам письме. Он водил пальцем по карте отца, разыскивая нужные точки: озеро Фаллшёэн, Омуэн, проселочная дорога на север, от нее в сторону грунтовая дорога. Он прикинул расстояние. Получалось, что это одно из мест, обведенных Торстейном Гленне в кружочек.
— Там ты ее держишь, сволочь! — пробормотал он. — Но теперь я знаю, где это.
Инспектор полиции Нурбакк ответил с первого раза. Аксель сказал:
— Я знаю, где она.
— Какого черта! Вы о Мириам говорите?
Аксель объяснил, что он нашел в письмах. Он думал, что его слова будут восприняты скептически, но, похоже, инспектор полиции отнесся к ним всерьез.
— Письма подписаны? — спросил он.
— Нет, но в одном месте упоминается имя. — Аксель нашел фотографию. — «Освальд», — написано там. Это, наверное, тот человек, что сфотографирован вместе с Мириам. Крупный мужчина, у которого, по-видимому, синдром Дауна.
— Прекрасно, это зафиксировано. Еще что-нибудь?
— Автор писем рассказывает, что он работал на бензоколонке «Эссо» в местечке под названием Омуэн.
Нурбакк протяжно присвистнул:
— Мы свяжемся с хозяином. Может быть, этот тип все еще работает у них. Вы за один вечер сумели сделать больше, чем полиция за четыре недели.
Аксель не знал, как это понимать. Может быть, эта фраза должна была послужить своего рода извинением.
— Мы сразу же пошлем туда людей, — решил Нурбакк. — Объясните мне, как туда ехать, а я пока позвоню в оперативный центр.
— Проехав Омуэн, нужно через пару километров свернуть. — И он описал весь маршрут через лес.
— Я открыл карту на компьютере. Какие-нибудь указатели там есть после того, как свернешь с шоссе? — уточнил Нурбакк.
Аксель сверился со своей картой:
— В конце первой после поворота дороги стоит указатель «Охейм». Нужно проехать мимо и свернуть к востоку, уже отъехав довольно далеко оттуда.
Нурбакк попросил его повторить описание маршрута.
— Ладно, мы возьмем с собой кого-нибудь, хорошо знакомого с местностью. И еще нужно прихватить людей из группы быстрого реагирования. Но нам надо торопиться. Мы вам перезвоним, если у нас возникнут сомнения в правильности пути.
— Я тоже еду туда, — сказал Аксель.
На другом конце провода повисла тишина. «Я должен ее найти, — подумал Аксель. — Может быть, после этого я ее больше никогда не увижу. Но я должен найти Мириам, иначе я потеряю все».
— Думаете, это разумно? — засомневался Нурбакк. — Это очень тонкая операция.
— Я возьму с собой карту и письма.
Положив трубку, Аксель ощутил покой. Несколько капель дождя прилетели из ночи и образовали узор на окне. У него было такое чувство, будто его мысли очистились от нескольких слоев шлака.
— Я еду туда, — повторил он, закрывая дверь кабинета.
Вчера вечером, когда я сидел в машине, залепив тебе рот скотчем, я не проронил ни слова. Только теперь, когда ты лежишь там на постели, ты услышишь все, что я хочу сказать. Летом три года тому назад мы в последний раз лежали в этой постели вместе. Этой ночью мы тоже будем лежать так. Может быть, я развяжу тебе руки, чтобы ты могла прикасаться ко мне. Ни одну из других я не тронул. Я не такой. Ложился там рядом с ними только для того, чтобы они не чувствовали себя одинокими. Но ты принадлежишь мне. Я хочу взять тебя в последний раз перед тем, как снесу тебя в подвал. Ты там и раньше побывала. Если бы ты знала, как я радуюсь тому, что увижу твои прекрасные глаза в тот миг, когда ты поймешь, как это произойдет. Ты рассказывала мне эту историю про близнецов, которые не хотели разлучаться. Одному из них пришлось отправиться в царство мертвых. Может быть, я скоро приду туда, вниз, к тебе, так что мы сможем быть вместе. Когда это произойдет, определит бог случайностей. Торопиться нужно только с тобой. Скоро выяснится, что ты пропала. Я просил тебя взять с собой те фотографии, которые я положил в твой почтовый ящик, а ты оставила их дома. Может быть, я успею туда заскочить перед работой завтра с утра. Может быть, я позволю их найти кому-нибудь другому. Я постоянно оставлял им следы, за которые можно ухватиться. Масса возможностей найти меня до того, как я тебя захвачу. Если бы они там, в своем Управлении полиции, умели работать, этого бы не случилось. Ни с тобой, ни с другими. Пусть сами себе скажут спасибо, идиоты. Я тебе говорил, что неверность — худший из всех грехов. Да, в общем-то, единственный. Я это сказал в один из самых первых дней занятий в школе. Мы тогда прогуливали уроки и отправились вдоль фьорда. Ты сказала, что тоже так считаешь. Я думал, ты понимаешь, что я говорю серьезно. Ты же только делала вид, будто поняла. А нужно было слушать меня. Ты совершила то, чего тебе ни в коем случае нельзя было совершать. Кто он, мне наплевать. Он может быть кем угодно. Теперь уже поздно. Теперь я вхожу к тебе, Мириам.