Жанна, пропустив мимо ушей пьяные бредни щедрого спонсора, спустившего на нее только за последнюю неделю не одну штуку «зеленых», начала молча одеваться – бюстгальтер, трусики, эластичный, подчеркивающий каждую выпуклость и ложбинку ее обворожительной стройной фигуры, бирюзовый сарафан и так далее. Оделась она минуты за три, еще столько же времени ушло на нанесение на лицо боевого раскраса. Наконец она сочла, что выглядит достаточно эффектно, чмокнула Стаса в щеку и, помахав на прощание пальчиками, скрылась за дверью номера, оставив после себя горьковатый аромат французских духов.
Милославский выругался – впрочем, беззлобно. Затем причесался, надел слегка помятую белую рубашку, галстук, кое-как нашел завалившиеся за кровать брюки, снял с вешалки в шкафу зеленый пиджак, еще раз окинул взглядом комнату, больше напоминающую общежитие после успешно сданных студентами-выпускниками экзаменов, нащупал в кармане ключ, взял со стола мужскую сумочку-борсетку, и вышел из номера. Шел он не слишком уверенно, но зато почти ровно, что не могло не вселять оптимизма перед предстоящей вечеринкой в обществе неизвестных «новых русских», на загородной дачке с теплым бассейном. После постоянных пьянок в питерских ночных клубах и ресторанах хотелось посидеть в хорошей компании где-нибудь на лоне природы. Только где ее взять, эту самую компанию?! Представившийся случай казался Стасу настоящим подарком судьбы. Он бодро пересек просторный холл с декоративными пальмами, зашел в лифт, нажал кнопку первого этажа и скрылся за автоматическими дверями.
Как и положено для автомобиля такого класса, «Ниссан-Патрол» завелся мгновенно, едва лишь Бармаш повернул ключ в замке зажигания. Сорвавшись с места и выехав за автоматический шлагбаум охраняемой стоянки, джип покатил к гостинице «Турист».
Стас вышел из парадных дверей на две минуты раньше назначенного времени. Он закурил, осмотрелся и наконец заметил нужную машину. Перешел через улицу и, приблизившись к задней двери, потянул ручку на себя.
– Я Милославский! – развязно выпалил Стас, краем глаза оглядывая сидевших в машине мужчин. – Меня ждете?
– Григорий Ефимович ждет вас на даче, – не оборачиваясь, пробурчал Бармаш, скрытый от глаз Милославского высоким сиденьем с подголовником. Он сидел как на иголках. Его широкая спина покрылась испариной. Мысли вихрем проносились в голове. Сзади него, в полутора метрах стоял человек, который некогда нанес ему и покойному Седому непростительное оскорбление. До самой смерти Бармаш не забудет, как едва не вылетел из распахнутого окна в офисе фирмы «Фокус», когда Милославский схватил его за шиворот и швырнул на подоконник. Седой в это время уже отдыхал на полу, переваривая жесточайший удар в пах. За все пять лет, которые бригадир промышлял рэкетом, он ни разу не сталкивался со случаем, чтобы коммерсант бил ему в морду прямо в офисе и, как нашкодившего кота, вышвыривал вон. Правда, Кац потом выплатил солидные откупные, но никакие деньги не могли загладить вспыхнувший тогда в душе братана костер мести. Тогда Милославский как в воду канул и достать его не удалось, да и времени не было, но сейчас предоставлялся уникальный случай затребовать «бабки» и свести счеты. Бармаш почувствовал, что если Стас через несколько секунд не сядет рядом с Ишаком на заднее сиденье, то он не выдержит, сорвется со своего места и вцепится барыге зубами в горло…
– Давай, поехали, – наконец выдохнул Милославский. Он запрыгнул на кожаное сиденье джипа и громко хлопнул дверью. – «Вези меня, извозчик, по гулкой мостовой!» – запел он песню Розенбаума.
Ишак лишь в последний момент обратил внимание, как его рука сама собой потянулась к карману джинсовой куртки, где лежала острая стальная заточка. Бармаш завел мотор, включил левый поворот и отъехал от бордюра. Машина, набирая скорость, понеслась в сторону Выборгского шоссе.
Развалившись на сиденье, Стас вытянул ноги, бросил на колени борсетку и прикрыл глаза. Несколько литров спиртного, с десяток совокуплений и две почти бессонные ночи свинцовой тяжестью отзывались во всем теле. Перед его внутренним взором уже возник бассейн с голубой водой, шикарно накрытый стол прямо на зеленой лужайке, красивые и доступные женщины, норовящие увлечь за собой в густые заросли или прохладный лабиринт комнат, и белый конверт с маркой и штемпелем – послание Макса. Впрочем, какие могут быть штемпели, если письмо доставил знакомый Денисова? Как его имя?.. Кажется, Георгий. Или Григорий?
Гул мотора и мягкое покачивание амортизаторов сделали свое дело. Станислав уснул, прислонившись головой к стеклу и чуть приоткрыв рот. Через минуту послышалось посапывание, переходящее в храп. Бармашев сжал зубы и еще увереннее нажал на педаль газа. Ему не терпелось приблизить сладостный миг развязки, о которой он так долго мечтал. До выбранной лесополосы они проехали около десяти километров.
В нужном месте «Ниссан» почти бесшумно свернул с ленты серого асфальта на грунтовую дорогу и, аккуратно объезжая наполненные черной водой ямы и торчащие из земли, словно щупальца спрута, корни деревьев, покатил в глубь леса. Туда, где не было ни единой души, где шумел ветер, цепляясь за мохнатые ветки, где высокие стволы деревьев отбрасывали причудливые тени, где ни одному постороннему не удастся стать свидетелем беспощадной расправы.
Углубившись в лес на полкилометра и еще раз свернув направо, туда, где вообще не было никаких тропинок, джип, минуя подходящие промежутки между деревьями, проехал ровно столько, сколько было возможно, и остановился на небольшой полянке. Дальше дороги не было. По левую сторону находился глубокий овраг со струившимся по его каменистому дну ручьем, упав в который можно было запросто свернуть шею, по правую – высокий, поросший молодым ельником холм, и впереди – непролазная чаща, с преграждающим путь громадным поваленным деревом. Бармаш заглушил двигатель, обернулся и тяжелым многозначительным взглядом посмотрел сначала на Ишака, потом – на тихо посапывающего Стаса. Правое веко бригадира едва заметно подергивалось. Он кивнул Николаю, доставшему из-за пазухи заточку, и вылез из машины. Ишкевич последовал за Бармашем. Обойдя вокруг «Ниссана», беглый зэк еще раз встретился глазами с бригадиром, а затем схватился за дверную ручку и сильно рванул на себя. В следующее мгновение потерявший опору Станислав вывалился наружу. Что-то пробормотав, он потер кулаками глаза. Его ноги, застрявшие под передним сиденьем, теперь нелепо торчали вверх.
– У-у-у! Черт! – выдохнул Милославский. И в тот же миг острая заточка сверкнула в воздухе, описала дугу и, вспарывая зеленый пиджак, мягко вошла в правую ногу. Фонтаном ударила кровь. И вновь сверкнула заточка…
На этот раз удар пришелся в левую ногу. Потом сверкающий страшный металлический предмет многократно втыкался то в ногу, то в руку, то в плечо, превращая здорового парня в искромсанный окровавленный кусок живого мяса.
– Хватит, – ледяным тоном через минуту остановил подельника Бармаш.
Черный ботинок рассек воздух и угодил Стасу в лицо. Тот протяжно застонал; все его тело теперь представляло сплошной комок боли, он не понимал, что происходит. Отчаянным усилием выдернув ноги из-под сиденья и содрогаясь всем телом, Стас попытался опереться на локоть, приподняться. Тщетно. Истерзанная, изрезанная рука не слушалась. Другую руку он прижал к залитой кровью страшной ране на ноге.