Викен выругался:
— Значит, придется ехать еще раз. У нас появилась новая зацепка по делу Ильвы Рихтер. — Он рассказал, что Лисс Бьерке нашла в наволочке у себя на даче. — Когда вернешься, скажу тебе, кому она это вручила! — гаркнул он.
Роар, конечно, не собирался сообщать, что уже давным-давно догадался.
Суббота, 3 января
Лисс достала пачку «Мальборо». Она была почти пустой. Надо было еще кое-что купить. Прокладки и что-нибудь попить.
Она заскочила в магазин. Взглянула на мобильник. Сообщение от Рикке. И от футболиста, которого, на удивление, зовут Йомар. У нее все еще была его куртка.
Рикке написала: «Отец З. спрашивал о тебе на похоронах — дала ему твой адрес в Норвегии — забыла сказать тебе — надеюсь, ты не против».
«Против!» — пришла она в ярость, может, даже сказала это вслух. Очень против того, чтобы у отца Зако был мой адрес. Зачем он ему? Она отогнала мысль прочь. Представила себе, что она выдавливает ее из себя, приделывает мысли вороновы крылья и выпускает в холодную тьму Осло. Так она избавлялась от мыслей, когда была подростком. Теперь уже так не получалось.
Сообщение от Йомара: «Позвони. Надо поговорить».
Она стояла у морозильника в магазине и вдруг почувствовала, как хорошо, что он еще хочет встретиться. Она набрала его номер. Он, казалось, совершенно не удивился, услышав ее голос, принял это как нечто само собой разумеющееся. Она так разозлилась, что собиралась тут же повесить трубку, но взяла себя в руки. Не хотела казаться инфантильной и капризной. Какой и была на самом деле.
— Что такого важного ты хотел мне сказать? Ты выиграл матч? — Она была довольна своим тоном. Сарказм был очень точно дозирован.
— Футбол? Не пытайся со мной говорить о работе. Услышишь, когда увидимся.
— А что, мы увидимся?
— Да.
— Кто это сказал?
— Ты.
— Говори лучше правду.
Потом она корила себя за податливость.
У кассы была очередь. Что-то случилось. Лисс встала на цыпочки, чтобы узнать, что там не в порядке. Очень высокая полная женщина ругала прыщавого парня за кассой. В этот момент подошел еще один работник магазина, лет сорока, с густыми черными волосами с проседью.
— Чем могу вам помочь? — спросил он на ломаном норвежском.
— Вы здесь главный?
— Сегодня вечером — да.
Женщина всплеснула руками:
— Ваш болван отказывается рассчитать мои покупки!
Предполагаемый управляющий вопросительно посмотрел на парня за кассой. Не успел он ответить, как женщина снова принялась ругаться:
— Он утверждает, что в этом магазине существуют квоты на молоко. Это правда?
Старший произнес отчетливо:
— Вообще-то, нет.
— Вообще-то? Так есть здесь квоты на молоко в этом проклятом магазине? Вы что, получили инструкцию о введении ограничений? — Она все больше и больше заводилась.
Лисс обнаружила, что она держит три тележки, все доверху набитые пакетами с молоком.
— У нас есть и другие покупатели, — объявил парень за кассой.
— Что за бред! Может, вы думаете, я не собираюсь платить?
— Никто этого не говорил.
— Так дайте мне рассчитаться и покончить раз и навсегда с этим мерзким местом. Где это слыхано — так обращаться с клиентами. Бесстыжий прыщавый щенок! — Она начала выгружать молоко на ленту кассы.
— Как вы это все донесете?
— Нет, ну знаете ли, дорогие мои арабы! Я что, выгляжу беспомощной? Ответьте! Я выгляжу калекой? Дауном? Жертвой войны?
Мужчина с черными волосами отошел на пару шагов назад, подал знак кассиру, чтобы тот отпустил женщине товар. Потом сам сел за дальнюю кассу, открыл воротца и крикнул:
— Свободная касса!
Лисс прибежала первой.
— Будто я араб, — пробормотал продавец и с грустью посмотрел на нее.
Она заплатила за три покупки и вышла на улицу.
* * *
Лисс села за столик в кафе прямо напротив него.
— Извини, — сказала она и забыла про свой саркастический тон. Кроме того, она не понимала, за что извиняется. Может, за опоздание на двадцать минут? Или за то, что смылась в его куртке и не отвечала на сообщения?
Йомар Виндхейм улыбнулся, поддразнивая ее:
— Все в порядке. Не важно, за что ты извиняешься, Лисс, все в порядке.
— Твоя куртка, — сказала она и поставила пластиковый пакет рядом с его стулом. — Я не собиралась ее прихамить.
— Я заявил на тебя по поводу кражи, — сказал он серьезно. — Но дал очень приблизительное описание, так что у полиции мало шансов. Теперь надеюсь разглядеть тебя получше.
Она не была настроена на эту частоту. И он это, очевидно, заметил.
— Серьезно, Лисс, извиняться должен я. Вся эта история с твоей сестрой…
— Вся эта история?
Она снова нащупала саркастический тон. Но не стала брать его на вооружение. Йомар, наверно, пытался проявить такт.
— Понимаю, почему ты не отвечала на мои сообщения.
— Правда? — спросила она.
— Тебе было о чем подумать, кроме старой куртки, Лисс.
Казалось, ему доставляло удовольствие постоянно произносить ее имя. Может, он считал, что это приблизит его к ней?
— Вообще-то, я в ней ходила, — сообщила она. — Почти каждый день.
Он просиял:
— Эту куртку ты могла расставить как палатку.
Она взглянула на него. Косящие глаза были удивительно светло-голубыми. Он не был красив, что-то в нем было грубое и слишком крупное, будто он все еще был подростком и фигура еще не стала пропорциональной, а на лбу тянулась полоска прыщей. Видимо, это привлекало не только девочек-подростков, но и, например, Терезу. И Катрин, конечно, но та всегда искала секса.
— Хочешь — оставь себе.
Она сморщила нос:
— Было бы мне где жить, я бы повесила ее на стену с твоим автографом.
Теперь он засмеялся громко. У него были раздражающе белые и правильные зубы, и он был очень уверен в себе. Он играл в элитной серии и получал больше миллиона в год за то, что гонял мячик. Кроме того, на нем висло много женщин, не только Тереза. Но с того момента, как он вошел в клуб «Моно», он нацелился только на нее. А с тех пор, как она оказалась дома у него той ночью и потом смылась в его куртке, он отправил четыре или пять сообщений.
И тут она вспомнила кое-что с того вечера, когда они познакомились.