Николай сам сделал заявку на перелет, сам на следующее утро осмотрел самолет, проверил все узлы и агрегаты, топливо в баках. С Симоненковым — ни слова. Штурман и борттехник молча наблюдали за командиром и «праваком», ожидая, когда разразится гроза. Артем делал вид, что тоже занят подготовкой к перелету, суетился то в кабине, то около заводских рабочих, но держался от командира подальше. А после последних указаний даже сострить попытался, кивнув на штурмана:
— С картами, а не факир, с компасом, а блудит.
— Острота твоя стара, за такое бить пора, — серьезно отозвался на шутку оператор. — Ты лучше ответь на такую загадку: вечером орлом клекочет, ночью свиньей хрюкает, а утром зайцем по кустам прячется. Что за животное?
— Не смешно. — Симоненков повернулся и пошел от оператора.
На взлете он, как и бывало ранее, стал помогать командиру. Николай подождал, когда самолет перешел в набор высоты, и потребовал категорично:
— Убери со штурвала руки.
Симоненков отпустил управление и уставился в форточку. Так и просидел весь полет до Белозерска.
4
Едва за Николаем захлопнулась дверь, Наталья стала собирать вещи. Она еще не знала, куда пойдет или поедет. Да и ехать, собственно, некуда — Артем в командировке, дома в селе ее тоже никто не ждет, но и оставаться здесь после того, что случилось, безрассудно. Только теперь она поняла, в какое положение попала: чувствовала себя перед всем гарнизоном опозоренной. Как смотреть в глаза знакомым, друзьям, сослуживцам Николая, которые его уважают, ценят? И как она могла так забыться, что позволила Артему приходить сюда, лежать с ним в постели, хранившей еще тепло тела мужа?! Словно напилась какого-то дурмана — кроме Артема, никого не видела. С ним и впрямь было очень хорошо, но разве можно было так глупо и безрассудно отдаваться страсти? Если он любит, мог бы подождать, поступить по-людски, увезти ее в другой гарнизон и жениться. Она тоже хороша, поддалась уговорам пойти поужинать в ресторан, очутилась с ним в одном номере гостиницы.
…Жалеет ли она о случившемся? Лишь в какой-то степени — что была непредусмотрительна, неблагоразумна, — в остальном… Артем стоит того, чтобы пострадать. Она любит его и пойдет за ним куда угодно, даже если его уволят из армии. А он предусматривал и такие последствия: «Поступлю в гражданскую авиацию, хорошие летчики всюду нужны». Да, теперь надо бежать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Но куда? Она перестала собирать вещи, села, и слезы невольно побежали из глаз. Ах, если бы Артем был рядом, он утешил бы и непременно нашел выход.
Она знала, где он живет, но ни разу на его квартире не была.
«У хозяйки слишком длинный язык, сразу весь город будет знать», — предупредил Артем. Значит, к нему нельзя. Уехать в деревню к родителям? Очень «обрадуются» они нелюбимой дочери, которую считали лентяйкой, хитрюгой, умеющей свою работу свалить то на старшую, то на младшую сестру. Хотели, чтобы она одна за всех тянула. И так ей доставалось, как Золушке, — и младших нянчила, и за огородом следила, и в поле вкалывала. А носила обноски старшей сестры, ела не досыта… Нет, туда дорожка заказана. С малых лет мечтала вырваться из деревни. А когда прочитала «Сестру Керри», во сне снился город, красивая жизнь.
И вот повстречался Николай. В тот вечер, шестого ноября, она пошла в Дом культуры. Сколько там было красивых летчиков! Но Николай увидел ее, посадил на первый ряд, а едва кончился концерт, протиснулся к ней и не отпускал от себя ни на минуту. Проводил домой, назначил встречу еще. Через полгода сделал предложение. Она хотела было повременить — все-таки рассчитывала на лучшую партию, а Николай ни красотой не выделялся, ни ростом, ни смелостью: обыкновенный середнячок, широкоскулый, сероглазый и мямля порядочный — сколько раз пытался что-то сказать ласковое и начинал вдруг заикаться, путаться — тоже летчик; но когда мать и старшая сестра заметили ее колебание, зашипели, как на слабоумную. «Тоже мне красавица нашлась, — съязвила сестрица. — Кому ты нужна с восьмью классами? Это один дурачок нашелся, и быстрее соглашайся, пока он не передумал».
И она согласилась…
Что же делать теперь? А если Артем откажется? Восемь классов — это еще полбеды, а вот Аленка… Нет, он не такой, он добрый, благородный, любит ее.
И она стала ждать.
5
Николай приземлил бомбардировщик и порулил на стоянку, где виднелась группа людей — поджидали авиаспециалисты. Еще издали узнал среди них командира полка, и на душе сразу полегчало. Сколько он пережил и передумал в эти дни! И решение принято, бесповоротно — он едет на полигон. Только бы за это время не послали никого другого. Не должны бы… Желающих особенно не находилось. А Наталье он даст право выбора…
Полковник Щипков выслушал рапорт Николая, пожал ему руку.
— Поздравляю с возвращением. Как машина?
— Превосходная. Будто ласточка, легкая в управлении, устойчивая. На всех режимах ведет себя безупречно. На таком корабле летать одно удовольствие.
— Вот и хорошо, дадим его твоему «праваку», когда он вернется с курсов. Кстати, товарищ старший лейтенант, — обратился полковник к Симоненкову, — берите бегунок и оформляйте документы на отъезд.
— Есть! — Симоненков вытянулся в струнку и бросил беглый взгляд на Николая, в котором нетрудно было увидеть страх, и тут же успокоился, поняв, что командир не собирается препятствовать ему. — Разрешите идти?
— Так сразу? — усмехнулся полковник. — Вы хоть корабль-то сдайте. И командиру экипажа можете понадобиться.
— Пусть идет, — как можно спокойнее сказал Николай. — Обойдемся.
И Симоненков шмыгнул из строя, как лиса из клетки.
— Ишь, обрадовался, — кивнул вслед Щипков. — Мы по пять лет «праваками» вкалывали и не рыпались, а им на третьем году командирский штурвал подай. Шустрые ребята. Хотя их тоже понять можно… А разнарядку на одного прислали… Ну что ж, сдавайте машину и — отдыхать. Свободны. — И полковник пошел к машине.
— Разойдись! — скомандовал Николай и догнал командира полка.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник. По личному вопросу.
— Слушаю вас.
— Я по поводу полигона. Еще не подобрали кандидатуру?
Щипков внимательно посмотрел ему в глаза, не догадываясь о причине вопроса. Помолчал.
— Может, и подобрали. А почему это вас волнует?
— Я хотел просить, чтобы послали меня.
— Вас? — Лицо командира стало озабоченным — он старался понять причину такой необычной просьбы. — Вы хоть имеете представление, куда это и зачем?
— Вполне. И потому очень прошу. Летал я, сами знаете, на пяти типах, парашютных прыжков имею более двух десятков…
— Не надо, — остановил полковник. — О достоинствах ваших я знаю. Но не спешите. Посоветуйтесь с семьей. И поговорим завтра… А что у вас с рукой? — обратил внимание полковник на перевязанный палец.