Баб-Ягун закашлялся и, отвернувшись, стал проверять, не распутались ли талисманы на летающей кровати.
– Э-э, мамочка моя бабуся... Видишь ли, твои родители... Их нет... Их убила Та-Кого-Нет. Поэтому ты и оказалась у дяди Германа. Иначе они тебя, само собой, не отдали бы, – буркнул он.
Тане почудилось, что по затылку ее ударили чем-то тяжелым и упругим. Не поддержи ее Баб-Ягун, она упала бы.
– Нет. Не правда... – сказала она тихо.
– Не хотелось тебе говорить, но ты все равно узнала бы... А мне вообще-то пора. Нужно быть в Тибидохсе до рассвета. Не хочу, чтобы моя кроватка мозолила глаза лопухоидам. А то, знаешь ли, они после этого плохо спят... Ну все, пока, я прилечу за тобой ровно через неделю!
– Ты уже улетаешь? – вздрогнула Таня.
Больше всего ей хотелось теперь схватить Баб-Ягуна и не отпускать его.
– И вот еще что: ты заклинания-то учи, но сама летать не вздумай! – озабоченно продолжал Баб-Ягун. – Слышишь? Ни за что не вздумай! Кое-кто обрадуется, если ты разобьешься, так что не будем доставлять ему такого удовольствия.
Явно спеша распрощаться, Баб-Ягун торопливо уселся на кровать и негромко произнес:
– Пилотус камикадзис!
Из-под гипса, где было кольцо, вылетел тонкий зеленый луч.
Кровать заскрипела, неуклюже протиснулась в окно лоджии и заскользила вдоль дома, постепенно набирая высоту. Баб-Ягун помахал Тане рукой.
– Удачи! Надеюсь, у тебя получится с заклинаниями! У многих не получается, но тут уж ничего не поделаешь. Это или есть, или нет! – крикнул он.
Когда кровать пролетала мимо предпоследнего этажа, Баб-Ягун из озорства постучал в стекло. Через секунду из окна послышался высокий женский визг. Похоже было, что прима-балерина Большого театра Катерина Колодкина отрицательно относилась к летающим мумиям, подглядывающим ей в форточки.
«Баб-Ягун прав. Едва ли после этого можно лечь спать. Хотя все равно уже скоро утро», – подумала Таня, крепко сжимая в ладони кольцо своего отца, Леопольда Гроттера. Пусть ее родителей нет среди живых, но она любит их и всегда будет любить... Отца и маму.
Потянулась неделя – счастливая, полная предвкушений и одновременно самая нескончаемая неделя в жизни Тани. Единственное, что ее немного смущало, – как отнесутся Дурневы к ее исчезновению? Стоит ли предупредить их или лучше даже не прощаться?
И вот следующим вечером, когда тетя Нинель в хорошем настроении читала журнал, а Пипа рядом писала письмо своему таинственному Гэ Пэ, Таня не удержалась и спросила:
– Если бы я вдруг исчезла, как бы вы к этому отнеслись?
Тетя Нинель перестала читать и с любопытством покосилась на нее поверх журнала.
– Куда исчезла? Да кому ты нужна? – презрительно фыркнула она.
– Она небось говорит про колонию. Но тогда это было бы не неожиданно, а вполне ожиданно, – добавила Пипа и, судя по ехидному выражению лица, немедленно стала заносить эту подробность в письмо своему таинственному Гэ Пэ.
При этом Таня заметила, что Пипа и тетя Нинель обменялись быстрыми взглядами, как будто у них был от Тани общий секрет. Очень гаденький секрет, насколько можно было судить по их лицам.
«Очень миленько! Уж кто-кто, а Дурневы только рады будут, если однажды меня недосчитаются!» – решила Таня, моментально успокаиваясь.
Вернувшись из школы, она уже не тратила времени на уроки, а немедленно брала в руки волшебную книгу и, щелкнув по ней пальцем, произносила: «Расслабонум!» В тот же миг тоскливейшая книга «Тысяча советов молодой хозяйке», содержащая секреты штопки крестиком, превращалась в бесценный «Справочник Белого Мага». Вот уж где действительно можно было узнать обо всем на свете! Недаром библиотечный джинн столь неохотно выдал эту книгу, зная, что она, хоть и ненадолго, попадет в мир к лопухоидам.
Но маги из Тибидохса отлично знали, как защищать свои секреты, в каком бы мире – человеческом или магическом – те ни находились. И в этом Таня вскоре убедилась.
Вернувшись в среду из школы позже обычного – ее заставили дежурить в кабинете биологии, – Таня услышала из комнаты Пипы два голоса. Первый, капризный, взвизгивающий, явно принадлежал самой Пипе, а другой, неприятный и резкий, ее лучшей подружке Ленке Мумриковой.
– И это тут она у вас живет? Фу, уродство какое! – говорила Ленка.
Таня быстро прижалась к дверной щели ухом, чтобы не пропустить ни звука.
– Ага. На лоджии. Я ее к себе в комнату не пускаю. Я с этой дурой вместе спать не хочу, – услышала она брюзжание Пипы.
– А зимой?
– Зимой она в темной комнате спит. Ну, я вообще уговариваю родителей, чтобы ее куда-нибудь сплавить... В детский дом там или еще куда.
– А они?
– Мама – за, а отец говорит: сейчас нельзя, надо подождать, пока закончатся выборы, – тогда можно и сплавить. Он сказал, что знает отличный военизированный детский дом для детей с уголовными наклонностями, где все кровати стоят по линеечке, подъем в пять утра, а перед сном принудительное закаливание ледяной водой. Тех же, кто серьезно нарушит дисциплину, например, неровно поставит перед кроватью ботинки или, когда у него потребуют дневник, не скажет: «Так точно!», заставляют подметать зубной щеткой пол в спортивном зале.
Таня содрогнулась. Вот какой, оказывается, тетя Нинель и Пипа готовили ей «сюрприз». Ну ничего, через несколько дней ее уже здесь не будет. Только бы все получилось с заклинаниями перехода и полетными! Таня уже усвоила, что просто произнести слова мало, нужно еще определенным образом настроить мысли и заставить слушаться магическое кольцо, которое пока что вело себя крайне своенравно.
– Так ей и надо, этой Гроттерше! Надо будет позвонить в тот детский дом, чтобы с ней там построже обращались, – сказала Мумрикова.
Зная, что если она сейчас войдет в комнату, то Пипа с Ленкой догадаются, что она подслушивала, Таня осталась в коридоре. Тем временем голоса сместились к окну. Хлопнула дверь, и Таня догадалась, что одноклассницы уже на лоджии.
– Это ее раскладушка? – брезгливо спросила Ленка.
– Ага, – подтвердила Пипа. – Хочешь посмотреть на ее футляр, над которым она так трясется? Я недавно заглядывала, так там у нее внутри, только представь, огроменный контрабас! Представления не имею, где она его взяла.
– На помойке нашла, – сказала Мумрикова, и обе девицы отвратительно заржали.