Автомат Бена остался в Доме, но у обоих при себе были пистолеты.
– Если нас обыщут, хана, – сказала Келси.
– С чего бы? Веди себя спокойно, и все. На всякий случай, я снял пистолет с предохранителя.
Келси последовала его примеру, убрала оружие в кобуру скрытого ношения на спине, глубоко вдохнула и сказала:
– Пошли.
На улице они натянули на себя куртки, чтобы получше замаскировать пистолеты. Да и захолодало. Поднялся ветер. Они взялись за руки, сделали вид, будто увлечены беседой, хохотали и так дошли до хлебного лотка. На дороге лежал труп Джима, над ним стоял кореец и говорил по коммуникатору.
Больше вокруг не было ни души.
– Боже, – шепнула Келси.
– Идем дальше.
– Стоять! – крикнул, заметив их, солдат. С пистолетом в руке он бросился к ним. – Документы!
Бен с Келси обменялись взглядами. Из карманов появилось на свет искомое. Кореец схватил бумаги и долго их рассматривал. Бен и келси насторожились. Наконец, вернув паспорта, он убрал пистолет в кобуру.
– Повтори клятва! – потребовал он.
– Простите? – спросил Уокер. Они вообще не поняли, о чем идет речь.
– Клятва верности! Повтори!
Уокер сглотнул. Конечно, он ее не знал. Живот скрутило от ужаса, тело покрылось холодным потом.
Раздался дрожащий голос Келси.
– Сим присягаю в верности делу Чучхе и Новой Демократической Народной Республике Америки. Клянусь посвятить себя без остатка революционным замыслам Великого Председателя, Товарища Ким Чен Ына, и свято следовать указаниям Великого Председателя, Товарища Ким Чен Ына.
Она замолкла, вспоминая, как дальше. Кореец ел ее взглядом.
– Я снимаю с себя все обязательства перед государством, гражданкой которого была прежде. – Голос ее надломился, но, собравшись с духом, Келси закончила: – Я даю клятву добровольно, сознательно, не находясь под чужим влиянием.
В улыбке солдата сиял неприкрытый садизм. Он наслаждался терзаниями девушки. Одна жертва его удовлетворила, терзать Уокера солдат не стал. Дернув головой, он рявкнул:
– Иди!
Бена охватило чувство бесконечного облегчения. Улыбнувшись, он кивнул солдату.
– Доброго дня, – сказал он, беря Келси за руку.
А девушка отскочила и выхватила из-за спины пистолет. Кореец не успел и дернуться, как в лицо ему прилетела пуля. Из затылка вырвался фонтанчик крови и серого вещества. Солдат рухнул на землю. Уилкокс, пнув труп, плюнула на него.
– Пошел к черту, козел вонючий! Беру свои слова обратно! – крикнула она. По щекам потекли слезы.
Уокер крепко ее обнял.
– Тихо, Келси, тихо. Все хорошо.
Девушка, дав волю чувствам, зарыдала ему в плечо. Он гладил ее по голове, ждал, пока она успокоится, а потом невозмутимо предложил:
– Давай уберем труп, иначе завтра тут будет не пройти из-за корейцев. – Бен огляделся. На улице по-прежнему не было ни души. – Пока нас никто не видит, закинем труп в тележку и оттащим на радиостанцию.
Уилкокс, отодвинувшись, хлюпнула носом, убрала пистолет в кобуру и вытерла лицо.
– А как же Джим?
Уокер покачал головой.
– Как ни печально, мы должны оставить его как есть.
Они запихали тело солдата в тележку под хлебным лотком, прикрыли дверцу и покатили ее по дороге.
Передатчик был готов к работе аккурат в тот миг, когда на пятидесятом шоссе появились корейские войска и жители города бросились в школу за детьми. Все партизаны собрались у перекрестка с Роуз-Лейн. Они собирались биться до последнего, чтобы выиграть для Уокера время. Шторм и самодельное оборудование не позволили Уокеру выйти в эфир прежде, чем начался бой. Буквально в сотне ярдов от радиостанции вспыхнула схватка. Здание содрогалось от взрывов.
Зиап отдавал команды по рации.
– Уокер! Две минута! Как понял? Прием.
– Вас понял! – ответил Уокер.
– Труба горн, да? Беги сразу!
Уилкокс выжидающе посмотрела на друга.
Бен развернул листок с набросками речи, постучал по микрофону, и его как парализовало. Он с десяток раз отрабатывал выступление, а теперь не мог выдавить ни слова. Страх облажаться в такой ответственный момент лишил его сил.
– Бен?
Тот не шевелился.
– Бен! Давай резче!
– Да, да, сейчас, – отмахнулся от нее Уокер.
А потом заговорил в микрофон.
– Народ Америки! Если вы меня слышите, знайте, вы не одиноки! По всей нашей великой стране разгораются очаги сопротивления. Мы должны прогнать оккупантов с нашей земли. Каждый из вас был свидетелем зверств врага, но самого плохого вы не знаете. Корейцы отравили реку Миссисипи от истоков до устья! Важнейшая артерия нашей страны заражена радиацией, все живое на берегах гибнет, жители окрестных городов вынуждены срочно эвакуироваться. Невозможно предсказать, как это чудовищное деяние отразится на наших потомках. Наша страна разрезана ядовитым барьером! Дороги с запада на восток больше нет. Друзья мои, это самое гнусное преступление, совершенное на нашей земле! За всю историю человечества природа ни разу не получала столь тяжелого удара. Не приближайтесь к реке! Повторяю: Миссисипи несет смерть!
Как будто захвата нашей страны им было мало! Этот бесчеловечный поступок больного разума стал последней каплей. Восстанем же и примем бой! Скажем: «Хватит!» Двести пятьдесят лет назад, в 1776 году, горстка революционеров восстала против Британской Империи. Они сражались за свободу и независимость. Они показали нам пример. Джордж Вашингтон, стоявший у истоков США, выступая перед континентальной армией, произнес такие слова:
«Наступает миг, когда станет ясно, быть ли американцам рабами или свободными людьми. Останемся ли мы хозяевами своей земли, или наши дома и фермы разграбят и сожгут, а самих нас загонят в такую нищету, откуда человеку никогда не подняться. Судьба будущих поколений, будь на то Божья воля, зависит от вашей смелости и дисциплины. Безжалостный враг оставляет нам простой выбор: храброе сопротивление или абсолютная покорность. А значит, мы либо победим, либо погибнем».
Друзья мои, слова Вашингтона сегодня так же истинны, как и тогда. Вторая американская революция началась. В каждом городе есть хотя бы одна партизанская ячейка. Найдите ее. Вступайте в наши ряды. Не теряйте надежды. Если у вас есть радиопередатчик, сообщайте людям правду. Мы вновь наладим связь, друзья мои! Мы обязаны!
На улице с новой силой разгорелась стрельба. Крики раздавались у самых стен радиостанции. Вдруг раздался громовой сигнал. Пора уходить.
– Я сказал все, что хотел, но я с вами не прощаюсь. Следите за эфиром. До новых встреч.