— Осталось восемь часов, — хрипло буркнул Паганец.
Тяжелый хромированный револьвер оттягивал шорты, из‑за чего он испытывал неудобство при ходьбе. Когда накануне прикладывался к бутылке, иметь при себе «смит-и-вессон» казалось вполне разумной идеей, но, протрезвев, Паганец понял, что со стороны выглядит идиотом, поэтому скотчем прикрепил револьвер под приборной панелью. Что‑то похожее он видел в американском боевике…
На часовом была длинная рубашка из грубого полотна и просторные шаровары; макушку прикрывала маленькая шапочка, похожая на узбекскую тюбетейку. Бородач поправил на плече автомат и посмотрел на круглый диск луны. Со стороны моря доносился шум прибоя. Этот шелест волн и заглушил свист летящего гарпуна.
Острый стальной стержень, запущенный натренированной рукой майора Давыдова, пробил грудь моджахеда, выйдя у того из‑под лопатки. Мертвый боевик, не издав ни звука, завалился на бок, лишь автомат негромко звякнул, ударившись об камни.
— Махмуд, что там у тебя? — спросил второй моджахед, выглянув из своего укрытия, и тут же в его голову полетел камень, завернутый в майку Гуффи. Раздался глухой удар, но третий боевик на него никак не отреагировал — в это время Дум-Дум своим ножом вспарывал ему глотку.
Закончив с охранением, диверсанты, вооружившись их оружием и прихватив боеприпасы, занялись изучением местности. Времени это много не заняло, к тому моменту, когда к секрету подобралась Сумико, Денис уверенно заявил:
— Здесь, видимо, запасной выход из бункера, поэтому его так небрежно охраняли.
— А где основной? — поинтересовалась японка.
— Со стороны моря, — пояснил морпех. По долгу службы ему неоднократно приходилось изучать устройство подобных объектов, ведь в случае большой войны разведке морской пехоты пришлось бы идти на них первыми. — Думаю, это один из гротов, скрывающий бухту, или он вовсе скрыт под водой, если для сношения с внешним видом используют субмарину.
Давыдов уже понял, что никакого Усамы здесь нет, а на подземной базе засел небольшой отряд террористов, то ли скрывающихся от правосудия, то ли готовящих какую‑то кровавую подлость. Но говорить о своих догадках остальным не стал, тем более отступать им было уже некуда.
— Там, — Денис указал на небольшую пещеру, больше похожую на трещину в скале, — там стальная дверь-заслонка, открывается автоматически изнутри. Когда придет смена, мы ее положим и ворвемся внутрь. Сумико, ты берешь оружие и прикрываешь наши тылы.
Гуффи, Думдумыч — смена караула ваша. Я беру на себя двери.
Убитых моджахедов рассадили в тех местах, которые они занимали при жизни. Стрелки расположились с противоположной стороны, укрывшись за трупами. Давыдов забрался на скалу рядом с расщелиной. Позицию он выбрал идеальную: вся площадка секрета была как на ладони, освещенная полным диском ночного светила. Здесь даже захочешь — не промахнешься.
Временное затишье позволяло майору разобраться с захваченным арсеналом. Автомат, внешне похожий на «калашников», был его зарубежной модификацией, а точнее, судя по арабской маркировке, иракский «Табук». С такими стволами майору доводилось встречаться во время командировок во Вторую чеченскую войну. Оружие было не новым, но в отличном состоянии; даже сохранилось фосфорное напыление на мушке и прицельной планке, облегчавшее прицеливание в темноте. Три запасных магазина были под завязку забиты патронами, в двух подсумках лежало по паре наступательных американских гранат «М-61» яйцеобразной формы. С такими штуками Денису тоже приходилось иметь дело, но то было во время другой командировки. Норов их он хорошо знал; также знал, что освобожденный предохранительный рычаг громко щелкает, и этим можно демаскировать себя раньше времени. Положив перед собой две «М-61», Давыдов пальцами разжал усики чеки; теперь их можно было без труда выдернуть зубами, как это происходит в боевиках.
Ждать пришлось недолго, хотя именно эти пятнадцать-двадцать минут показались морпеху бесконечными, потому что все это время его мозг, словно буром, сверлила всего одна мысль: «А если наши предположения неверны?» Действительно, если они ворвутся в бункер, битком набитый опытными и безжалостными моджахедами, тогда плен для оставшихся в живых превратится в долгую и мучительную, неимоверно мучительную кончину. «Тогда уж лучше быстрая и геройская смерть в бою…»
Противный скрежет открывающейся тяжелой двери вернул Дениса в реальность. Автомат уже висел на шее, а в каждой руке было зажато по гранате, большие пальцы продеты в кольца. Со своей позиции он видел расширяющуюся полосу света, но тут же ее заслонили темные человеческие силуэты.
«Один, два, три, четыре, — фиксировал мозг разведчика. — Прямо по армейскому уставу, смена караула происходит с разводящим».
Душманы о чем‑то оживленно переговаривались, выходя из расщелины на площадку, бронированная дверь оставалась открытой. Моджахеды успели сделать несколько шагов, когда по ним почти в упор плюнули огнем два автомата.
Давыдов боковым зрением зафиксировал, что все четверо боевиков рухнули как подкошенные. Но все его внимание было приковано к входу в бункер. Толстая бронированная дверь дрогнула, пытаясь совершить обратное движение.
Предохранительные чеки морпех вырвал в прыжке, и, едва коснувшись ногами земли, правой рукой запустил под поворотный механизм. Взрыв гранаты отозвался громким эхом по казематам бункера. Дверь замерла, оставив широкий проем. Оказавшись возле нее, Денис забросил внутрь вторую гранату, свободной рукой хватая автомат…
— И что, шакалье дерьмо, ты до сих пор считаешь себя самым умным? — в руке Али, поблескивая воронением, оказался небольшой пистолет. Теперь, глядя на Камаля в упор, он уже не скрывал своей ненависти. — Считал, что у тебя одного есть дополнительный канал связи? Думал, Усама сможет меня приструнить?
— Думал, — честно признался пакистанец.
Он уже просчитал всевозможные варианты и, если бы за спиной Али не маячил Утес, он с мальчишкой справился бы в два счета. А так мог только продлевать собственную агонию. Страх, который его одолевал последние месяцы, исчез; его место заняла усталость, которая хотела одного — покоя. Покоя любой ценой.
— Ты, глупый шакал, возомнивший себя халифом, думал, если с тобой говорил сам Усама, то тебя к груди прижал Аллах? Сын дикого осла, тебя сделали халифом на час. Усама умеет вербовать специалистов, но, как только добивается нужного результата, ставит во главе проекта своих людей. В этом его сила и неуязвимость. А я не просто был приставлен к тебе слугой; мне было поручено изучить и освоить управление всем процессом: от изготовления акул-шахидов до их применения.
— Очень интересно. — Камаль не удержался от саркастической улыбки, что еще больше раззадорило юнца.
— Именно так. Я не слуга, я родной сын Усамы. Мой дед — губернатор центрального округа, в который входил Кабул; он первым объявил войну шурави, когда те вошли в Афганистан. Моя мать — его младшая дочь.
— У Усамы много детей, — продолжал целенаправленно издеваться над Али пакистанец, — и, в отличие от тебя, о них известно всему миру. Они живут в шикарных дворцах, получили престижное образование, занимаются официальным бизнесом и время от времени дают интервью на тему, какой плохой их папашка.