Когда до намеченного укрытия оставалось несколько шагов, автомат предательски замолчал: патронов, как и водки, много не бывает. Теперь оставалось лишь выиграть время, не дать боевикам опомниться. Перехватив левой рукой цевье автомата, правой Гусар выхватил из подсумка последнюю, четвертую гранату. Ох, как он предусмотрительно разжал усики! Зубами рванул кольцо и уже в прыжке метнул ее в черный провал штольни. Взрыв слился с отчаянными криками. Укрывшись за бетонной плитой, Денис заметил в нескольких метрах раненого, возле которого лежал автомат; также от его взгляда не укрылось то, что он мало походил на боевика. Темно-синий рабочий комбинезон, такого же цвета бейсболка и гладко выбритое лицо делали его похожим на заводского рабочего, но никак не на моджахеда.
Пуля пробила ему правое легкое, на губах раненого пузырилась вязкая кровь.
— Я спец, я спец, — глядя на морпеха глазами, полными ужаса, раз за разом повторял он.
— А по мне хоть нобелевский лауреат, — оскалился Денис и ударом кулака размозжил тому висок. Главное правило боя — исключить за своей спиной любую опасность. В автомате оказался почти полный магазин — «спец» не успел повоевать. Но больше из боеприпасов ничего не было.
«Ладно, с паршивой овцы хоть что‑то», — подумал морпех, вставляя в свой «АКМ» трофейный магазин.
Самоубийственная атака Давыдова не прошла зря: спецназовцы разделились согласно плану. Сумико подобралась к пирсу, прячась за тумбами, подпирающими свод зала, и вовремя… Двигатель катера уже вовсю набирал обороты, а двое матросов, убрав трап, пытались рубить швартовы.
Миниатюрная японка, вскинув автомат, произвела три одиночных выстрела, сбив с палубы обоих матросов и всадив третью пулю в лоб стоящему у штурвала капитану.
— Да тут, видно, бежать некуда, вот они и рубятся так остервенело, — свалившись рядом с Давыдовым, прохрипел Думдумыч, чуть позади залег Гуффи.
— Что скажешь? — продолжая наблюдать за входами в галереи, спросил майор.
— Скажу, что до чертиков надоело быть шахтерским спецназом, — буркнул снайпер. — Воюем, как те кроты под землей.
— А что‑то более конкретное?
— Более конкретное? — Дум-Дум задумчиво прикусил нижнюю губу. — Более конкретное вот что. Видел я тут недалече кран-балку, вот заберусь на нее и посчитаю, сколько «духов» осталось.
— А если они тебя засекут? — Денис не понаслышке знал, что в бою на обнаруженного снайпера обрушивается весь огонь противника.
— А ты, командир, постарайся, чтобы не засекли. — Стрелок по-дружески хлопнул майора по плечу и стал пятиться.
— Почти три десятка насчитали, — стоя над убитыми у входа в штольню, прикинул Денис. Как он и предполагал, этот бункер не был убежищем руководителей «Аль-Каиды», и тем не менее что‑то ему не давало покоя. — Дюжина каких‑то монтажников, остальные матерые боевики. Думается мне так: террористы что‑то здесь готовили, вот только что, интересно?
— Нужно обыскать бункер, — предложила Сумико; она, словно человек войны, после каждого боя набиралась сил и уверенности в себе. — Катер мы захватили в целости и сохранности; значит, вопрос о том, как добраться до материка, решен. Поэтому предлагаю рассредоточиться и обыскать все штольни, все помещения, все углы, выяснить, чем террористы здесь занимались. А когда узнаем, уничтожить это осиное гнездо. Все согласны, или есть другие предложения?
Других предложений не было. Так незаметно командование группой беглецов перешло к секретному агенту Интерпола…
Галерея походила на склеп, каждый шаг разносился многоголосым эхом под бетонными сводами, отчего нервы, и без того натянутые, как гитарные струны, отчаянно вибрировали. Особенно не хочется умирать, когда вновь забрезжила надежда на спасение.
Спецназовцы разошлись по штольням и стали осматривать помещение за помещением. Давыдов держал автомат на изготовку и внимательно смотрел под ноги — в таких местах легко можно напороться на мину-ловушку или еще какую другую гадость.
Наконец Давыдов приблизительно смог представить устройство подземелья — это была классическая ракетная позиция, где размещались «Томагавки». Только по каким‑то неизвестным причинам недостроенная.
Вдруг из соседней галереи донеслись выстрелы.
— Вот черт, — выругался Давыдов и, уже наплевав на осторожность, со всех ног бросился на звуки стрельбы…
Утес забился в один из дальних углов бункера и залег на бетонном полу, прикрыв глаза и сцепив зубы, чтобы не стонать от боли. Последняя граната морпеха, брошенная в створ штольни, изуродовала автомат афганца и в нескольких местах раздробила осколками кость левой руки. Оглушенный и дезориентированный, Утес, как раненый зверь, поддавшись инстинкту самосохранения, бросился бежать за несколько минут до того, как оставшихся моджахедов перестрелял Дум-Дум, забравшийся на кран-балку. Почувствовав себя в безопасности, афганец перетянул руку жгутом из ремня и лег, чтобы набраться сил и переждать эту страшную угрозу. Несколько раз он впадал в забытье, но боль вновь возвращала его в сознание, чтобы он, как утопающий, через некоторое время опять погрузился в пучину прострации.
На этот раз в действительность Утеса вернула не боль, а животное чувство опасности. Придя в себя, моджахед слегка приподнял веки, но то, что он увидел, повергло в шок не меньший, чем внезапное нападение на бункер. В нескольких метрах от него стоял какой‑то полуголый парень с автоматом. Утес не удивился бы, увидев боевиков из личной охраны Усамы или камуфлированных солдат коалиции, в общем, кого угодно. Но чтобы его напугал какой‑то бродяга…
Собрав оставшиеся силы, афганец вскочил на ноги и бросился в атаку. Гуффи успел надавить на спуск, короткая очередь прошла мимо душмана, а тот одним ударом ноги вышиб из рук наемника автомат, затем умудрился ухватить незнакомца здоровой рукой за горло и, несмотря на отчаянное сопротивление, оторвал того от пола и прижал к стене, навалившись всем телом.
Денис уже через минуту был на месте схватки, но стрелять он не мог. Мощные пули «калашникова» прошили бы обоих. Отшвырнув автомат, майор бросился на спину моджахеда, беря того за шею на боевой захват, но это было все равно, что сжимать ствол зрелого дерева. Тогда Давыдов ударил боевика коленом между лопаток, потом еще и еще, но Утес действительно был несокрушим как скала.
Денис собрал все силы, взбугривая на лице и руках вены, как можно больше развернул корпус и ударил, вложив в свой удар не только силу, но и злость, ярость, которые одолевали древних воинов в рукопашной схватке. Коленная чашечка морпеха пробила корсет из мышц и, разорвав позвоночный столб, вогнала несколько позвонков в сердечный мешок. Хватка моджахеда моментально ослабла; рывок — и могучая шея сломалась с хрустом сухой ветки.
Мертвый Утес рухнул на бетонный пол.
Утренний бриз на вершине горы неприятно холодил кожу, но это место Камаль Нури не поменял бы на самые комфортные условия. Из этого укрытия весь остров был как на ладони, и если начнется прочесывание, он это увидит сразу и сможет ретироваться в безопасном направлении. После всего пережитого жизнь он стал ценить дороже всего и готов был заплатить любую цену, особенно если придется платить чужими жизнями.