Он оделся и попутно ткнул пальцем в стопку писем, которую Джона вот уже две недели как не разгребал.
Джона вскрыл конверт:
— Наверное, счет за электричество.
— Счет пришел еще в субботу.
— Извини, вечером займусь.
— Все улажено.
Джона был тронут. Поблагодарил Ланса.
— Ты вроде как был занят. Но сейчас уже проехали твою стрессо-депрессо? Мне поднадоело смотреть на твое стрессо-депрессо.
Пиццу Ланс отверг, как награду, недостойную героя. Жить надо на широкую ногу, сходить за кнышами [19] от Йоны Шиммеля. Булочная была уже закрыта, однако Ланс знал ресторанчик с выпечкой, где продукция Йоны продавалась с небольшой наценкой. Оттуда, рыгая и воняя томатами, двинулись в местечко в Нижнем Ист-Сайде, знаменитое на редкость удачным дизайном: точное, от пола до потолка, воспроизведение канализационных труб города Нью-Йорка. Стены блестели потеками и многокрасочными «отложениями». Бар — цементная глыба — испускал пар сквозь якобы случайные дыры и был покрыт непонятного происхождения грязью, как и сами бармены. Заплатив семьдесят пять долларов за четыре порции выпивки, они перешли в другой бар, на этот раз в виде вьетнамской деревни, именовавшийся «Напалм». Услужливые и деликатные официантки бросались прятаться, если посетитель делал резкое движение. За щедрые чаевые Ланса поцеловали в щечку. Еще по одной. Рядом праздновали девичник жительницы Джерси, Джону попросили расписаться на левой чашечке бюстгальтера невесты. Он расписался, и его премировали ожерельем из пластмассовых пенисов. Еще по одной. Оркестр «Пьяных цыпок» верещал тридцать минут кряду, завершив выступление радикально-деконструктивной версией песенки «Мой маленький дрейдл-волчок». Ланс угостил бас-гитариста абсентом. Еще по одной. Вспышка «молнии». Еще. Джона был уже пьян, как вся университетская команда регбистов вместе взятая, а Ланс рвался домой покурить.
Кое-как они взгромоздились на верхний этаж. Ланс со своим зельем и рулоном клейкой ленты ломанулся в ванную, Джона принялся разбирать почту. Пролистал каталог Victoria’s Secret. Откуда у них его адрес? Ну что ж, он не против, приятно сознавать, что соответствуешь образу потенциального клиента. Счет за оплату обучения. Благодарственная открытка от людей, у которых Джона год тому назад побывал на свадьбе. Приглашение из местного театра. Бандероль, адрес надписан почерком матери: почему-то родители упорно пересылали ему почту, приходившую на его имя в Скарсдейл. Он просил их не тратиться на почтовые расходы. Объяснял, что не нуждается в новых выпусках школьной газеты. Но отец заявил, что вскрывать или удерживать чужую почту — федеральное преступление. От Кейт пришел забавный заголовок, вырезанный из финансовой газеты, — ПРОФЕССОР СКАЗАЛ ВСЕХ ПОРВЕТ.
Фыркая, Джона двинулся в ванную.
— Погоди… — удушенным голосом прохрипел Ланс.
— Ты там надолго?
Сквозь щели в двери пробивался дым.
Джона подергал ручку:
— Ланс?
— Я на Венере.
Дверь поддалась, с хрустом рвалась клейкая лента, дым повалил гуще, Джона чуть не прослезился. Ланс валялся в ванне, беспомощный, как перевернутый краб. В раковине пепел, долларов на восемьсот травки.
— Дверь закрой, дымок выпустишь.
Слишком поздно: серое облако перекочевало в коридор. Хорошо хоть пожарная тревога не сработала. Пока Джона воевал с оконной рамой, чтобы проветрить, он заметил, как забавно выглядит его комната, как все забавно выглядит, весь мир сквозь выгнутые и влажные стенки аквариума. Ох и словит Джона кайф!
Постанывая, он распахнул дверь квартиры, погнал дым на площадку.
На пороге что-то лежало.
Далеко-далеко, не сфокусировать взгляд. Джона прищурился, покачнулся, опустился на колени, подобрал это. Большой конверт, его имя и адрес плотным почерком. Разорвал, вытряхнул письмо, напечатанное через один интервал, и коробочку, словно для драгоценностей.
Мой самый любимый,
Ты, конечно же, удивляешься, куда я запропала.
Поразмыслив над нашей последней беседой, я поняла, в чем моя вина. Моя излишняя, непростительная застенчивость привела к тому, что ты думал и поступал так, как ты поступал. Нелегко найти человека, способного разделить мои пристрастия, а тем более следовать им столь безупречно, как это делаешь ты. Совершенство — редчайшая и драгоценная птаха, в глазах многих уже и вымершая. Тем удивительнее, если пернатая сама прилетает и стучится в окно. Извинительно не вдруг поверить своему счастью.
Необходимо, чтобы ты посмотрел прилагаемое мною портфолио внимательно и полностью. Ты должен осмыслить Корпус Творения/Творение Корпуса, чтобы ты мог участвовать в развитии этого проекта. Помни,
Действительно, никто не отвергает, не презирает, не избегает наслаждений только из-за того, что это наслаждения, но лишь из-за того, что не умеют разумно предаваться наслаждениям…
Равно как нет никого, кто возлюбил бы, предпочел и возжаждал бы само страдание только за то, что это страдание, а не потому, что иной раз возникают такие обстоятельства, когда страдания и боль приносят некое и немалое наслаждение. [20]
Этого элемента, полагаю, и недоставало до сих пор. Наша Любовь, и так уже прекрасная, теперь достигнет полноты. Посмотри, и тебе понравится, и ты поймешь, что совершенно напрасно упорствовал и отвергал меня.
Ты — великий художник. Мы будем творить вместе.
Искренне твоя
В Любви и Войне
Ив Жжонс
Диск без ярлыка, поверхность красная, блестит, точно сырое мясо.
Глянув, как там Ланс — заснул в ванне, — Джона заперся в студии, устроился перед мощным аудиовизуальным оборудованием: у Ланса тут четыре DVD-проигрывателя, два видеомагнитофона, два блока кабельного телевидения, дополнительные полки и гнезда под Super-8 и 16mm и неведомую Джоне аппаратуру — все шнуры подключены к плоскому 55-дюймовому экрану. Стоит ли прямо сейчас усаживаться и смотреть тот «шедевр», который, по мнению Ив, должен в чем-то убедить Джону? Его слегка мутило, издалека уже надвигалось чудовищное похмелье.
Он поглядел на диск. Можно ведь попросту его выбросить.
Пришлось повозиться, пока загорелся экран. Звук проходил через старый тюнер Pioneer; пытаясь сделать погромче, Джона подкрутил регулятор, и фоновый шорох обрушился рыком. Джона отошел подальше, рухнул в компьютерное кресло на колесиках — одна ножка кривая, упадешь, если забудешь, а Джона как раз забыл, повалился набок, заурчало в животе. Сел правильно, стал ждать.