Очень скоро все было кончено: сакалибы сломили слабое сопротивление воинов Али Хассана. Женщины и дети согнаны были в кучу — им теперь была одна дорога: на невольничий рынок в Алькасабу Малику. А оставшиеся в живых злодеи будут публично подвергнуты жесточайшим пыткам и казнены на площади, и души Хабиба-ибн-Малика и его родных смогут, наконец, успокоиться…
Князь и Нази направились прямиком в шатер Али Хассана. Туда же привели Зейнаб и Инигу.
— А где же Али Хассан? — спросил Хасдай-ибн-Шапрут, глаза которого еще не привыкли к темноте.
— Он мертв, — отвечала Зейнаб.
— Как он умер? — спросил Нази. — И когда?
— Совсем недавно, мой господин. Сожалею, но он умер на ложе страсти… Похоть убила его. Это был слишком легкий конец…
Карим подошел к ложу и, стянув с тела расшитое покрывало, долгим взглядом посмотрел на убийцу своей жены и всей семьи. И Хатиба открыто заявляла, что любит этого человека! Он заметил и ванну, и полотенца, и благовония… От глаз его не укрылись и брошенные поодаль шелковые шнуры, и то, как подогнута одна нога трупа… Заметил он и жемчужную струйку, изливающуюся из дряблого теперь члена… Он понял, как умер этот человек — и хотя смерть негодяя радовала его, но он всецело согласен был с Зейнаб: это слишком легкая и слишком приятная кончина…
— В мои планы не входило убивать его так… — тихо молвила Зейнаб, когда они вышли из шатра и присоединились к остальным. — Я просто хотела отвлечь его и дать возможность Иниге подпалить лагерь. Когда до нас дошло, что Али Хассан запрещает жечь по ночам костры, мы поняли, что другого выхода у нас просто нет…, — Моя сестра подожгла лагерь? — Глаза Карима устремились на Инигу. Она стояла безмолвная, потупив глаза.
— Инига была очень храброй! — сказала Зейнаб. Хасдай-ибн-Шапрут ничего не сказал — он внимательно слушал и наблюдал за тем, как общаются Зейнаб и Карим. Да, они беседовали, как старые добрые друзья, она защитила и спасла его сестру… Что было между этими двоими? А ведь именно это она всегда отказывалась обсуждать с ним!
— Ты ни секунды не сомневалась, что я разыщу тебя, — сказал он наконец — и Зейнаб ответила ему улыбкой.
— Я Рабыня Страсти, мой господин.. Я знала, что ты не отдашь меня так просто Али Хассану. Как бы тогда ты объяснил мое исчезновение калифу, который отдал меня тебе? — Она рассмеялась и коснулась его руки. — Мы уже можем возвращаться в город, мой господин? Я так стосковалась по еде, которую подают не в деревянных, дурно вымытых тарелках, и мне необходимо переодеться. И Иниге тоже…
При упоминании своего имени Инига словно очнулась. Взгляд ее вначале остановился на Зейнаб, а затем она с глубокой нежностью взглянула на брата. Вдруг она стремительно выхватила из-под одежды кинжал и, не колеблясь, вонзила его себе в грудь. Все стояли словно громом пораженные. Ножки Иниги подкосились, и она рухнула на землю. Карим склонился над нею, обвил ее руками, слезы струились по его лицу.
— Инига, не покидай меня! — молил он. — Если ты уйдешь, сестренка, я останусь один…
— Я навеки запятнана. Карим. Зейнаб тебе расскажет… — слабым голосом вымолвила Инига.
Хасдай тотчас же наклонился и осмотрел рану, лелея надежду, что она не смертельна — но, увы, Инига нанесла себе смертоносный удар. Златокарие глаза Нази, полные искреннего сожаления, встретились с сапфировыми глазами князя — и врач отрицательно покачал головой. Поднявшись, Нази нежно обнял дрожащую и рыдающую Зейнаб.
— Н-н-не г-грустите… — прошептала Инига, прерывисто вздохнула — и глаза ее застыли.
— Она мертва, — без выражения произнес Карим. — Моя маленькая сестренка мертва. — Он поднялся, держа легкое тельце на руках. — Она будет похоронена рядом со всеми…
В лагере отыскался белый саван, припасенный кем-то из людей Али Хассана. Этим саваном и укутали тело юной женщины. К тому времени восток уже озарился первыми солнечными лучами. Карим, Хасдай и сакалибы сожгли дотла остатки лагеря Али Хассана и, гоня перед собою пленных, поехали по направлению к городу.
В ярком свете дня они достигли Алькасабы Малики, и, лишь заслышав весть об их приближении, все бросали привычные свои дела. Люди высыпали из своих жилищ и лавок, дабы узреть воочию торжество князя над ненавистным Али Хассаном, чья отсеченная голова плыла в воздухе на длинной пике…
***
…Как странно, думала Зейнаб: они с Каримом впервые за годы взглянули друг на друга, впервые заговорили, но так, словно и не расставались вовсе… Она любит его. А он? Мустафа говорил, что он не испытывал любви к Хатибе. Но любит ли он все еще ее, Зейнаб? И что, если все еще любит? Она принадлежит Нази. Кариму подыщут другую жену — это она знала наверное. Калиф захочет, чтобы князь Малики вступил в новый брак, чтобы зачал множество детей и продолжил род правителей умайядов… Надежды нет, думала она, втихомолку рыдая в крытых носилках.
Она вновь не смогла сдержать слез, когда тело Иниги предавали земле между могилами ее матери и супруга. Одна из родственниц покойного Ахмеда привела на похороны малыша. Зейнаб дикой кошкой кинулась на защиту Иниги, когда свекор покойной с оттенком презрения в голосе бросил:
— Удивительно, что она была еще жива, когда ты попала в лагерь Али Хассана, госпожа Зейнаб!
— Она была жива, — отвечала Зейнаб, — но только потому, что считала, будто маленький Малик в руках этого подонка Али Хассана. Каждый день ей издалека показывали какого-то мальчика, который махал ей ручкой. Говорили, что это ее сын. Терзаясь страхом за ребенка, она покорилась воле бандитов. Только любящая мать способна пожертвовать собою!
— О-о-о-о! — в глазах свекрови Иниги уже стояли слезы. — Она всегда была доброй матерью! Мы сделаем все, чтобы Малик запомнил ее именно такой!
Больше никто не проронил ни слова до самого вечера, а когда стемнело, в покои Нази явился Карим.
— Я хочу поговорить с Зейнаб, — сказал он. Хасдай согласно кивнул и вежливо поинтересовался:
— Ты хочешь, чтобы я вас оставил вдвоем?
— Нет, можешь присутствовать.
Карим сел в кресло напротив Зейнаб и спросил;
— А теперь расскажи мне подробно обо всем, что случилось с Инигой. Уверен — ты знаешь все. Зейнаб вздохнула:
— Какое это теперь имеет значение, господин мой Карим? Иниги больше нет. Али Хассан мертв. Ничего уже нельзя ни переменить, ни вернуть… Зачем лишние терзания?
Внимательный Хасдай отметил выражение искреннего участия на прекрасном ее лице…
— Расскажи мне обо всем, что с нею приключилось, Зейнаб! — хрипло повторил он. — Я должен знать!