— Я не дитя и скучать не стану, — ответила Зейнаб. — Мне еще непременно надо к серебрянику — хочу привезти Мораиме какую-нибудь диковинку.
Когда Ома через несколько дней прибыла, чтобы помочь Зейнаб со сборами, та была счастлива видеть подругу. Обе вместе быстренько увязали тюки и сложили платья в сундуки. У Омы была масса новостей.
— В гареме две премиленькие служаночки, — трещала она. — Одна родом с острова, именуемого Крит, а другая — румийка. Их преподнес мне на свадьбу свекор. Какой же это милый старик, Зейнаб! А когда мы с Аллаэддином сообщили ему о малыше, он заплакал от радости! О-о-о, как это чудесно — иметь семью!
— О малыше??? — изумилась Зейнаб. — А ты мне об этом ничего не говорила… Ома лукаво хихикнула:
— Ну.., понимаешь, когда мы с Аллаэддином встретились, то.., ну, словом, дали волю рукам — и не только рукам… Я знала о том, что понесла, еще до твоего пленения, госпожа.
— И все же собиралась вернуться со мною в Кордову! — с нежным упреком сказала Зейнаб. — Ах, Ома, Ома! Ни одна из женщин на всей земле не может похвалиться лучшей подругой, чем ты у меня! Я буду скучать по тебе, но утешаться тем, что ты счастлива. — Увидев слезы на щеках Омы, она ласково отерла их, приговаривая. — Ну-ну, нельзя тебе теперь огорчаться! Расскажи-ка лучше о своем новом доме. Сколько там слуг? Помни: с ними надобно быть строгой, но справедливой. Дом очень велик?
— Хозяйством заправляет евнух, — начала Ома. — Но в гареме евнуха нет. Я сказала Аллаэддину, что не нужно специально для меня покупать его — это лишняя трата… Есть повар, служанки-уборщицы и десяток отборных стражников-сакалибов. Аллаэддин говорит, что не может допустить повторения трагедии своего друга, и поэтому проявляет бдительность. Вокруг дома роскошный сад со множеством фонтанов. Это дивный уголок — и.., о, я так счастлива! — И впрямь прелестное личико ее сияло от счастья. Вдруг она вновь хихикнула. — То и дело думаю, как бесилась бы эта ведьма, матушка Юб, прознай она о том, что с нами сталось! Уверена; она искренне полагает, что мы драим полы в какой-нибудь придорожной таверне в Эйре, а хозяин измывается над нами! Так жаль, что нельзя послать ей весточку!
— Да, нам повезло куда больше, чем ей, — ответила Зейнаб. — Мы с тобою просто счастливицы…
Хасдай и князь возвратились уже на следующий день и устроили прощальный обед.
— Я уже знаю, что твой караван готов и вы отправляетесь на рассвете, господин Нази, — сказал князь. — Вы поедете по дороге, что тянется вдоль побережья и соединяет Алькасабу Малику и Танджу. Это займет у вас не более трех дней. В Тандже вас будет поджидать корабль, на котором вы доплывете до Джабал-Тарака. А там вы будете уже на земле Аль-Андалус. Я не стану приберегать прощальные слова на завтра — хочу сейчас же засвидетельствовать тебе, господин мой, мою глубочайшую признательность. Если бы ты не приехал, думаю, я не выжил бы — столь глубока была моя печаль. Знаю, что ты ехал по поручению калифа как официальное лицо, но, встретившись со мною, разделил мою боль как самый преданный друг. Ты все понял — и не позволил мне утонуть в пучине скорби. Ты заставил меня вспомнить о долге перед народом — во имя памяти моего отца. И за все это благодарность моя безмерна…
— Ну, а теперь… — Нази улыбнулся, — тебе предстоит исполнить еще один твой прямой долг. Ты обязан найти себе молодую жену, которая зачнет и родит продолжателей династии ибн-Маликов.
Карим покачал головой:
— Я больше не женюсь. Наследником моим станет сын покойной сестры.
— Но ведь нужна же мужчине жена, нужен гарем, полный красавиц! — настаивал Нази.
— Однажды я всей душой полюбил женщину, с которой Судьба меня разлучила, — прямо ответил ему Карим. — После этого я женился на девушке, выбранной моим отцом мне в жены, желая быть примерным сыном. Хатиба в свое время, как оказалось, была обещана Али Хассану. Она любила его, а я ту, другую… И даже если бы с моей семьей не стряслось этого ужаса, я многое понял бы. Брак без любви — проклятие, Хасдай! Нет, я не повторю подобной ошибки!
— А что, если тебе вновь предстоит полюбить? Глаза Карима испытующе устремились на Хасдая.
— Я не полюблю снова, — твердо сказал он. — Как смогу я полюбить другую, после того как… — он грустно усмехнулся. — К тому же, Хасдай, по-моему, я изведал достаточно женских ласк за свою жизнь! Как ты считаешь?
Нази рассмеялся:
— Возможно, это и так, господин, и все же для мужчины рай в женских объятьях! Не думаю, что я наложил бы на себя обет безбрачия…
— Несомненно, Зейнаб прекрасно служит тебе, — вырвалось у Карима…Боже, зачем он это сказал? Или хотел слышать похвалы этой дивной женщине из уст самого Нази? На что она споспобна, ему самому прекрасно ведомо… К чему лишняя ссадина?..
— Да, — кратко ответил Нази. — Мне никогда бы так не посчастливилось, если бы калиф Кордовы имел возможность развестись с госпожою Захрой и не вызвать этим государственной смуты. Калиф обожал Зейнаб, а она его.
— Сожалею о случившемся… — холодно ответствовал Карим. Потом сказал:
— Думаю, мне пора отдохнуть, Нази. Мы еще увидимся поутру.
Оставив князя в его покоях, Хасдай ушел к себе. Зейнаб уже спала. Он хотел порасспросить ее о Кариме, но жаль было будить красавицу. Как только Карим обмолвился, что любил когда-то женщину, с которой не мог быть вместе, Нази сразу подумал: уж не Зейнаб ли это? Между ними явно что-то происходило, хотя Зейнаб не дала ему ни единого повода усомниться в ее верности и преданности. Нази сказал себе, что непременно спросит ее — но не раньше, чем они прибудут в Кордову. И это обещание он исполнит. Но… Пусть эта женщина — его наложница, его собственность, но Хасдай сомневался: а имеет ли он право расспрашивать ее о самом сокровенном?..
Они отправились в путь рано утром, покуда солнце не стало еще по-настоящему припекать. Карим вышел, чтобы проститься с ними. Хасдай внимательно следил, как он приближается к Зейнаб, но князь лишь пожелал ей счастливого пути, а Зейнаб безразличным тоном поблагодарила его. Приехали визирь и Ома. Молодые женщины крепко обнялись.
— Уж не думала, когда этот бугай похитил нас из обители, что все так кончится! — сказала Ома на их родном языке. — Пусть Господь.., или Аллах — не все ли равно, как обращаться к Богу? — сохранит тебя в пути, госпожа! Как бы я хотела не разлучаться с тобою! Ну почему ты не можешь остаться здесь? Попроси Нази! Он дарует тебе свободу, если ты попросишь, я знаю!
Зейнаб обняла Ому:
— Нет, милая, он не освободит меня. Он не может так легко отказаться от подарка самого калифа — это было бы невежливо. К тому же я ему нравлюсь… — Она улыбнулась и погладила Ому по руке. — Но есть еще и Мораима. Я не могу покинуть милое мое дитя. Ты поймешь меня, Ома, сразу, как только родишь… Пошли мне весточку, когда это случится, милая моя. Я хочу знать, все ли с вами в порядке. — И, расцеловав подругу в обе щеки, Зейнаб села в крытые носилки.