Руки его сомкнулись вокруг ее тела, он нежно гладил ее по золотым волосам:
— Я постараюсь никогда в дальнейшем не обходиться с тобою так. Ведь я понял, что тебе это было неприятно, но что поделаешь, нынче у меня просто не было выхода, дивная моя Зейнаб… Ведь ни одна женщина за всю мою жизнь — о, столь долгую! — не зажгла во мне такого огня! Ты волшебна… Ты воскресила мою давно ушедшую юность — и это столь же невероятно, сколь и великолепно…
— Я твоя раба, господин мой Абд-аль-Рахман. Твоя Рабыня Страсти. И никогда не откажу тебе в ласках, каких бы ты ни возжелал… — с тихой гордостью произнесла Зейнаб. — Ведь я не какая-нибудь глупенькая зеленая наложница. Я специально обучена дарить наслаждение и испытывать его. — Нет, она никогда не признается в том, что ненавидит эту извращенную форму любви! Рабыне Страсти под силу все. И она с радостью пойдет любой дорогой…
— Принеси мне вина, прелестная моя…
Она выскользнула из его объятий и подошла к единственному в комнате столику. На нем стояло несколько графинов. Два были наполнены вином, а в третьем было средство для восстановления сил, данное ей Каримом. Налив из последнего графина несколько капель в серебряную чашу, она долила ее до краев сладким вином и почтительно поднесла калифу.
— Вот, мой господин, выпей — и оживи… — Он залпом осушил чашу и жестом потребовал еще. — Я знаю, что должна подчиняться тебе во всем, но молю, позволь мне восстановить твои силы моим особенным способом…
Вино сделало калифа податливее. Он кивнул, соглашаясь, и откинулся на подушки.
Зейнаб запустила руку в золотую корзиночку и извлекла оттуда алебастровый кувшинчик. Потом достала из него пригоршню розоватой мази, она растерла ее вначале между ладоней, а затем принялась массировать грудь и живот калифа нежными чувственными движениями.
— Пахнет тобою… — полусонно пробормотал он.
— Но ведь ты не возражаешь, господин? — дразнящие руки ее двигались вкруговую по его широкой груди. — Ты был великолепен, мой повелитель, а в благодарность я хочу доставить тебе несколько иное удовольствие… — Тонкие пальчики шаловливо скользили по гладкой коже.
— А по-моему, ты хочешь распалить меня вновь, маленькая гурия! — глаза калифа блеснули. Он сам взял кувшинчик и принялся растирать розовую мазь по ее нежной груди. — У тебя дивные груди, Зейнаб. Увидев их, невозможно не коснуться! — Пальцы его нежно оттягивали и пощипывали соски.
— Почему ты не носишь бороды? — невинно вопросила Зейнаб. — Ведь большинство мавров бородаты, а вот ты, мой господин… Это ведь неспроста? — Она ощутила, как он мало-помалу возбуждается вновь. Да, средство оказалось весьма мощным…
— Я ведь светловолос, — объяснил калиф. — Когда мои предки два века тому назад пришли в Аль-Андалус, они были типичными арабами из Багдада и Дамаска — черноволосыми, темноглазыми и очень смуглыми. Но слабостью их были нежные светловолосые женщины… Мои прадеды и деды женились только на таких — невольницах с севера.
Мать моя и бабка — обе галатианки. Цветом глаз и волос я пошел в них. Борода моя была бы светло-рыжей и сделала бы меня похожим на чужестранца. Поэтому я всегда бреюсь, черты-то у меня типично арабские… Ладошка ее скользнула по его лицу.
— Ты нравишься мне, господин мой… — мурлыкнула она и не покривила душой. Благородная голова, высокие скулы, тонкий и решительный нос, узкие чувственные губы…
— Ты маленькая ведьма, Зейнаб, — он поигрывал ее сосками. И вдруг быстрым движением опрокинул ее на ложе м оказался сверху:
— Да к тому же и своевольна, красавица моя! Придется дать тебе понять, кто тут господин. Ты заслуживаешь наказания… — Губы его прильнули к ее губам. Он целовал ее медленно, плавно переходя от губ к лицу и шее. Губы его обжигали шелковистую кожу. Он нежно прикусил ее мочку, шепча:
— Кажется, тобою я никогда не смогу насытиться, Зейнаб…
Он овладел ею медленно и очень нежно.
— Ты создана для любви, и я буду любить тебя. Ты подаришь мне наслаждение, какого ни одна женщина еще не дарила… А я дам тебе то, что не под силу ни одному юнцу…
Она не ожидала, что калиф так могуч. И, к собственному удивлению, поняла, что он и вправду дивный любовник…Может быть, это и не так ужасно — принадлежать ему. Ведь он не жесток, не суров… Даже пообещал больше не делать с нею того, что ей неприятно. Нежные мускулы ее влагалища сжали его член, и калиф сладко застонал.
— Тебе это приятно, господин мой? — спросила она, заранее зная ответ. Он же просто ускорил ритм движений, н она прерывисто вздохнула.
— А тебе это приятно? — спросил он.
Так долгое время они соревновались на любовном ристалище, испытывая все новые и новые способы, пока наконец не рухнули в изнеможении на ложе. Но Абд-аль-Рахман так и не выпустил Зейнаб из объятий, счастливо смеясь. Как она великолепна! Нынче утром он всем сердцем приветствовал весну и мечтал о новом увлечении, даже о новой любви… И вот Небо подарило ему Зейнаб.
— Чему ты смеешься, господин мой?
— Просто я счастлив, моя прекрасная, — отвечал он. Счастлив впервые за долгие-долгие годы. И не позволяй никому даже заикнуться, что ты не снискала моей милости, Зейнаб! Завтра же ты переберешься отсюда в более просторные покои, как тебе и приличествует по положению.
— О нет, мой господин! Разреши мне оставаться здесь! — взмолилась она. — Эти уютные комнатки вполне устраивают меня! Вот если бы ты позволил мне воспользоваться услугами хорошего садовника, то вскоре тут был бы прелестный садик!
— Как? Тебе здесь и впрямь хорошо? — владыка был потрясен.
— Госпожа Валлада поселила меня здесь потому, что я попросила выделить мне отдельные покои, мой господин, но она выбрала этот укромный уголок, это, по ее мнению, захолустье, чтобы наказать меня за высокомерие. И тем не менее мне здесь нравится. Тут тихо, и нелегко шпионить за мною… Если же ты повелишь мне переселиться в какие-нибудь роскошные покои в самом сердце гарема, ни у меня, ни у тебя не будет покоя, мой господин. Всякий раз, когда из твоей груди вырвется крик наслаждения, любопытные ушки услышат это, начнутся нескончаемые сплетни… Если же однажды ночью из покоев моих донесется хотя бы на один сладостный крик меньше, тотчас же заговорят о том, что я впадаю в немилость владыки. Нет, мой господин. Я предпочту эти уютные комнатки любым самым роскошным апартаментам.
Рассудительность девушки удивила калифа. Она стала его собственностью всего несколько часов тому назад, но успела уже тщательно взвесить и проанализировать все!
— Ты очень умна, — сказал он. — Что ж, оставайся здесь. Вскоре у тебя будет личный садовник.