Тем не менее, неоднократно и успешно внедряясь в среду криминала, Марк очень быстро пришел к истине, что жизнь честного милиционера в этой стране невозможна по определению, как невозможно бороться с преступностью, опираясь исключительно на силу закона. Подбросы оружия и наркотиков, тайные обыски, несанкционированное прослушивание телефонов − все эти недобросовестные с точки зрения классической юстиции приемы, он применял, не мучаясь никакими сомнениями. Равно как не гнушался и мародеством, и взятками, и крышеванием входивших в круг его агентуры спекулянтов и перекупщиков краденого. Легальной коммерции в ту пору в государстве развитого социализма не существовало.
Моральные принципы в своей работе для Марка, конечно же, существовали: он никогда бы не выпустил на свободу убийцу, он без раздумий вступал в поединки с опасными бандитами, но снять с трупа того или иного уголовника дорогие часы или же выпотрошить его бумажник, казалось ему столь же естественным, как расписаться в ведомости за грошовую премию в милицейской бухгалтерии.
В итоге именно на часах он и погорел. И заложил его сослуживец, недовольный разделом трофеев. Инспекция по личному составу к тому времени уже располагала массой фактов по злоупотреблениям ушлого оперуполномоченного, дело пахло посадкой, но в итоге обошлось увольнением из органов. А буквально через месяц, покинув комнату в коммуналке, с двумя крупнокалиберными бриллиантами в желудке, выкупленными у барыги-агента на все сбережения, Марк вылетел в город Нью-Йорк, − с липовым приглашением в кармане, тремя сотнями законных “зеленых” и − с неясной перспективой дальнейшего существования на чужбине.
Помыкавшись в пятидолларовых ночлежках с матрацами на земляном полу, он вскоре удачно бриллианты продал, переехал в приличную квартиру, нашел себе увядшую невесту, чей возраст приближался к полувековой отметке и − понеслась американская жизнь!
Легенду “блатного” с двумя судимостями Марк придумал для себя не случайно. Оказавшись на Брайтон-бич, в среде таких же авантюристов и проходимцев, он моментально уяснил, что представляться расстригой-ментом здесь глупо и неприлично: даже та благостная провинциальная публика, приехавшая сюда по официальным каналам еврейской эмиграции, была в своем отношении к криминалу куда более лояльна, нежели к правоохранительным органам и их представителям.
Таким образом, ему предстояло выбрать для себя роль, вжиться в которую не представляло особенных затруднений. И Марк выбрал обратную сторону медали, врученной ему судьбой. Из бывшего опера он органично трансформировался в актуального уголовника. И данный образ ни в ком не вызвал ни единого сомнения. Правда, у Марка отсутствовали наколки, но если и возникал подобного рода вопрос, то, презрительно усмехаясь, он пояснял, что профессионалам особые приметы нужны как бездомному фрак.
Опер в уголовной среде − словно попадья в доме терпимости. Однако как ни коробило Марка поначалу от новой своей ипостаси, выбора для него не оставалось: вливаться в ряды американских тружеников он не хотел, да и не мог; сыщик по профессии и самому своему естеству, он был абсолютно невостребован на новой почве; карьера полицейского для него, эмигранта, исключалась по определению, как и позорная стезя осведомителя, а частные сыскари занимались здесь мелочной и ущербной бытовухой, не стоившей и его насмешки.
Кроме того, Марку был необходим адреналин. Адреналин и азарт. И дать ему их мог лишь криминальный бизнес, в котором он − профессионал, все рассчитывал и прогнозировал так, что вызывал у местного жулья безоговорочное почтение.
Понимая, что среда его обитания густо нафарширована полицейскими осведомителями и завистниками, он приближал к себе немногих, но, с другой стороны, поднять хоть какое-нибудь стоящее дело без помощников было затруднительно, а потому приходилось идти на заведомый риск.
Аферы с поддельными кредитными картами, квартирные кражи, фальшивые доллары, мошенничества с дорожными авариями и медицинскими страховками − всего, чем занимался он, было не перечесть, однако, − сколько веревочке не виться…
И вот в составе организованной им преступной группы Марк предстал перед американским правосудием. И − выпутался, искусно изобразив невменяемого. Не зря в течение двух лет он готовился к неминуемому провалу, изучая психиатрию, посещая университетские лекции и заведя знакомства среди опытных врачей.
Из-под стражи он был освобожден, получил инвалидность по психическому заболеванию, соответствующую пенсию, льготы и − затаился, полагая, что в череде афер и похождений надо выдержать некоторый интервал.
С супругой, благодаря которой он получил американский паспорт, уже давно случился развод, Марк подумывал о приличной молодой девке, с кем пора бы было завести семью и детей, но только найди эту приличную в местном гадюшнике, хоть в Россию за невестой езжай…
Один день сменял другой, жизнь была гулко пуста, как шляпная картонка на пыльной полке старого гардероба. Марк прогуливался к океану, блуждал под эстакадой Брайтон-бич, закупая себе провизию и раскланиваясь со знакомыми. Изредка выезжал на распродажи в Манхэттен и в тюрьму, навещая томящихся за решеткой подельников.
Через пару месяцев, на пандусе плавучего казино, поуживая мелких акулок и камбалу, он познакомился с двумя иными рыбачками, − бывшими советскими десантниками Жуковым и Виктором.
Жуков рассматривал даль океана через мощный бинокль, наслаждаясь видом могучей водной шири.
− Не видать ли Красной Армии? − со смешком вопросил его Марк.
Остроту отставные военнослужащие оценили положительным образом. Предложили свежую наживку − маленьких крабиков, на которых активно клевала придонная блэк-фиш, похожая на измазанного в мазуте карпа. Завязалось непринужденное общение.
К вечеру новая банда была готова.
В течение недели Марк стажировал неофитов в тонкостях магазинных хищений, затем пошла практика, а уж после − профессиональные выездные сессии в соседние штаты по намеченным масштабным целям.
Нужно ли это было Марку? Скорее всего, нет. В банковском хранилище у него лежал неполный миллион наличных, легализовать который в силу своего статуса он не мог; первый этаж дома, сдаваемый им в аренду, закрывал текущие финансовые проблемы, однако − где азарт, игра, где жизнь? И вообще − чем заняться? Ну, хоть этим, коли не дано другого… Примерно также мыслили и его новые партнеры, не бросавшие своего основного стабильного занятия в сфере строительно-ремонтных услуг и рассматривавшие криминальные вояжи по магазинам как увлекательное хобби.
Марк ждал некоего события, с которого начнется отсчет нового бытия, наполненного значимостью и смыслом, и втайне полагал, что, несмотря на возраст, цинизм и неверие, его все-таки постигнет какая-то любовь, и ему будет о ком заботиться и ради чего жить, но данная мечта никак не воплощалась, а вот событие подкатило само собой и, увы, ничего позитивного ему не сулило. Напротив, ему представлялось сосредоточение и концентрация на далеком горизонте покуда еще неведомой, но неотвратимой силы, способной дотла разорить и разрушить его жизнь.