Как следствие, они выйдут на меня и безо всяких хлопот завербуют. И я никуда не денусь. И это, кстати, не худший вариант. Сохраняющий мне жизнь. Хотя какая это жизнь в столь мерзкой роли? И ведь придется ее сыграть. Хотя бы во имя семьи.
Таков наихудший вариант развития событий. Каким, впрочем, он видится сейчас. Во всем происходящем, тем не менее, существует некоторая несуразица. В квартире одного из знакомых вора, моя служба обнаружила «клопа». Значит, человек покинул жилище, профессионально подстраховавшись. Зачем? Чтобы убедиться в серьезности расследования? Шпион бы так делать не стал. Материалы в руках, разоблачение очевидно, надо уходить на собственную территорию. Тут нечто другое. Так мог поступить человек, питающий надежду, что, авось, гроза обойдет его стороной. И стремящийся подкрепить желаемое доказательствами личной безопасности.
Нет, это суета дилетантов. Я слишком хорошо знаю правила шпионажа и контрразведки, чтобы поверить, будто сейчас против меня работает иностранная секретная служба. Слишком много естественных недоразумений. А их имитация обязательно оставляет следы.
В кабинет является начальник службы технической безопасности и разведки Карл Кнопп.
Я жестом указываю ему на кресло. Кнопп достает из нагрудного кармана пиджака обнаруженный при обыске передатчик и кладет его на стол. Поясняет нудным скрипучим голосом:
− Работа русских. Штучная, не заводская. Очень надежный «жук». Частота – четыреста пятьдесят мегагерц. Но ему лет пятнадцать, не меньше. Раритет.
Я молчу, соображая…
− Ты хочешь сказать, это кустарная работа?
− Именно. Я изучил и микрофон, и генератор. Все выполнено отменно, но заводской технологией тут не пахнет. − Кнопп достает сигареты и бесцеремонно закуривает.
Он принадлежит к тем, кто вышел в люди из самых низов, и по нему это видно. Он ходит в чудовищных затертых костюмах, плечи его пиджаков осыпаны перхотью, и носит короткие, сползающие на лодыжки носки. У него врожденный вывих бедра и он сильно прихрамывает. Он всерьез воображает, будто то, как он работает, важнее того, как он выглядит.
Кнопп − немец, сильно предубежден против евреев, в чем признается мне с недоброй усмешкой, когда мы остаемся наедине. Я посоветовал ему отказаться от подобных высказываний. Он сказал, что откажется, но не отказался. Похоже, он ничего не может с собой поделать. Из ЦРУ, где он считался одним из ведущих технических специалистов, его оттерли именно за антисемитизм. Там, кстати, мы и познакомились. Он оказывал мне помощь при проведении весьма серьезных операций. Замечу, в своих взглядах и предрассудках Карл не одинок, на нижних ярусах социума их у нас разделяют многие.
Кнопп лопоух, сед, пышноволос, водянистые его глаза проницательны и всеведущи. Подозреваю, он знает обо мне больше, чем я сам. И считает меня, дурак, страшным человеком, как однажды, подвыпив, поведал мне. Странно, но мы проникнуты необъяснимой взаимной симпатией и доверием.
Долгое время после увольнения из Лэнгли, он мыкался в поисках работы, но найти ее было непросто. Мешал замкнутый, сварливый и амбициозный характер. Ни у кого не хватило терпения убедиться в его поистине громадных технических знаниях и, одновременно, многообразных талантах мастера на все руки. Кстати, руки его грубы, напоминают клешни рака, да и в самой фигуре, − в согбенной спине и выпирающем носу нечто ракообразное, однако, несмотря на внешнюю нескладность, он способен выполнить самую кропотливую ювелирную работу, требующую микроскопа.
Я подобрал его буквально с улицы, вконец озлобленного и отчаявшегося. Сейчас он один из моих самых доверенных людей. Он исполняет эту роль умело и со вкусом. Его не смущает, что он доживает свой век на службе у чужого богатства.
Его по-прежнему никто не любит, а он по-прежнему ни с кем не любезен, даже со мной, но мне это даже нравится. И я постоянно повышаю ему зарплату и даю дополнительный отпуск. Он целиком посвящает его изобретению каких-то механизмов и электрических устройств.
Ему единственному позволено курить в здании и в моем кабинете, я даже держу для него пепельницу. Это здорово раздражает ревнивого Ричарда. С Кноппом у них откровенный антагонизм, весьма устраивающий меня. Нельзя допустить, чтобы они спелись. Спецслужбы, собранные в единый кулак, − это мина под задницей. Что касается экономической безопасности своих предприятий, ей я занимаюсь лично. Это основополагающая часть бизнеса. Аналитику и сбор информации осуществляет отдельное ведомство, и руковожу им я, не полагаясь на нанятого исполнителя. В данном случае надо мною довлеет тот принцип, что с собственной машиной человек управляется куда бережнее и осмотрительнее, нежели с взятой напрокат. Эту роль я мог бы доверить Кноппу, но, увы, тот ничего не смыслит в экономике и в махинациях от экономики.
От Кноппа лишнего слова не добьешься, и развязывать язык не в его правилах. Зато охотно и безмерно долго он рассуждает о всякой технике, аппаратуре и о законах природы, приводя при этом такое количество мудреных терминов, что с ним быстрее стараются распрощаться. Почувствовав потерю интереса к близким ему темам, он моментально разочаровывается в собеседнике и более тот для него не существует.
У него совершенно не американское сознание: он сам ремонтирует свою машину, телевизор, красит стены в доме и даже самостоятельно стрижется.
Я отношусь к его разглагольствованиям терпимо, даже позволяю порой вставить парочку вопросов на будоражащие его сознание темы, хотя в ответ на свою голову приходится выслушивать наукообразный монолог, кажущийся нескончаемым.
Показываю ему оскверненный варварским взломом сейф. Скрюченным пальцем он долго водит по следам распилов, пристально вглядываясь в них.
− Машина была мощной, не меньше двух с половиной тысяч ватт, − заключает он. − Но вскрывали грубо, торопились. Вот абсолютно лишний надрез. А потайную кнопку сигнализации он выключил? Та-ак… Слушай! А не подсмотрел он за тобой откуда-нибудь из-за двери, а?
− Точно! – осеняет меня. − Я заходил сюда, когда еще был ремонт… И он мог находиться там, в ванной…
Кнопп осуждающе смотрит на меня.
− Генри, я тебя не узнаю… Ты не проверил помещение и сразу полез в сейф?
− Я сам себя не узнаю! – отзываюсь с отчаянием. – Эта гадина уволокла записи заседаний… Вот в чем дело!
Кнопп озабоченно присвистывает. Содержание заседаний ему незнакомо, однако аппаратуру для их записи монтировал он, и он же ее регулярно обслуживает.
− Он скрылся, но у него тут были всякого рода знакомые, − говорю я. – Поэтому мы невольно извлекаем кучу всяких дисков при обысках…
− Правильно, − кивает Кнопп, сразу же уясняя, о чем идет речь.
− Но их все надо просмотреть и выбрать необходимые. Подобное задание я могу поручить только тебе.
Я и в самом деле могу быть откровенным только с Карлом. В меру, конечно. Но, и узнай он суть некоторых событий, в том числе, одиннадцатого сентября, сенсацией они для него не станут. Он горячий поклонник наших милитаристских устремлений. И, если даже просмотрит материалы, ничего страшного, это лишний раз убедит его, что Америка на верном пути. Кстати, сразу же после крушения небоскребов он высказался, подмигнув мне, что, дескать, коли тысяча-другая евреев из Торгового центра и сгинула под обломками, туда им и дорога.