Я выбираю доверительную интонацию. Речь идет о скандале, связанном с тотальным прослушиванием телефонных разговоров граждан США. Весьма разумный проект с точки зрения государственной безопасности. И смысл не в предотвращении или раскрытии каких-либо преступлений. Это немаловажный момент, но не главенствующий. Основа основ внутренней политики – уяснение и анализ мировоззренческих тенденций населения, выделение критических составляющих, и, соответственно, их нейтрализации. Кислота зарождающихся недовольств нуждается в щелочи упредительных мер. Нам необходима постоянная томография всех клеток страны, дабы предотвратить коварный рак экстремизма и революций.
Мои телефонные разговоры тоже прослушиваются, и мне это не нравится. Но я, в общем-то, привык. И к тому же, выкручиваюсь, то и дело меняя аппараты и пользуясь шифрованной связью. На разгадку ее кодов даже специалистам из АНБ порой нужно потратить два-три дня, и этого мне хватает, чтобы провернуть разные разности.
Мне известны фигуры, упорно раздувающие начавшийся скандал и вожделенно мечтающие сковырнуть с поста нынешнего президента. В расчете либо на то, чтобы самим оказаться на его месте, либо устроить на вершине своего парня и обстряпывать под его сенью собственные делишки. Я бы и сам дал пинка нынешнему политическому чемпиону, − провинциальной выскочке, но сейчас мне это не с руки.
Я вдохновенно повествую Лизе о комбинациях, способных пригладить взъерошенную общественную ситуацию. В них, в частности, ключевыми игроками выступают мои коррумпированные дружки из Конгресса. Естественно, за свою лояльность они потребуют той или иной мзды, но президенту она обойдется куда дешевле, нежели их непримиримость или индифферентность. Если же ситуация вскипит провозглашением национального недоверия, перспективам Лизы не позавидуешь. Одно дело, когда, играя в команде, оканчиваешь матч с проигрышем, другое – когда команду освистывают и дисквалифицируют.
В реальной политике при таком развороте событий ей не удержаться. Ее будущее – советник в какой-нибудь корпорации, президент фонда, разъезжий лектор… Она, естественно, не пропадет, ей этого попросту не позволят, такие личности пребывают в нашей разнарядке тех или иных позиций до конца дней своих. Но успех или провал большого спектакля, где она сегодня на первых ролях, определит ее дальнейшую сценическую судьбу на неизбежных периферийных подмостках.
− Мы будем вам очень признательны, − выслушав меня, наклоняет она голову. Ее гладкие прямые волосы похожи на парик из конского хвоста: отборные, тугие, с лоснящимся отливом.
А может, это впрямь парик? А под ним – куцые негритянские кудряшки на облысевшем черепе? Тогда с личной жизнью у нее вполне понятные сложности.
Лиза сетует, что многие из ее знакомых покинули Калифорнию из-за засилья мексиканцев. Мне хорошо известна эта проблема в цифрах. Переезд белых только из Лос-Анджелеса составил полмиллиона человек за последние пятнадцать лет, но зато его заселили три миллиона пришельцев. Сто тысяч англосаксов покидает Калифорнию каждый год, при этом в скором будущем ее население будет наполовину испаноязычным. Дело может окончиться отделением штата, требованием двойного гражданства и права голосования по мексиканским законам. Внутри нации создается нация, всегда недолюбливающая нас.
− Творится безобразие, − говорит Лиза. − Мы превращаемся в приют избыточного населения, которое не способна прокормить Мексика. И это уже экспансия. В некоторых городках, например, в Эль-Сенисо, сам мэр объявил испанский язык «городским» и распорядился перевести на него делопроизводство.
− Этот дух сепаратизма меня тоже очень тревожит, − отзываюсь я. − Обсуждаются вопросы о переименовании штата Нью-Мексико в Нуэво-Мексико, а это явный намек на раскол; распространяются настроения о передаче Мексике Юго-западных территорий, а всякие чикано уже прямо заявляют, что идут заново колонизировать Штаты, и им по душе, что коренное население дрожит от страха! Здесь, в Калифорнии, каждый четвертый житель − иммигрант. И с учетом бесконечного прилива пришельцев нам каждый день требуется наращивание энергетики. Я не хочу накликать бед, но скоро нам потребуются отключения света в городах, на магистралях, строжайшая экономия топлива, и, как следствие, очереди у бензоколонок…
− И еще, − уныло произносит Лиза. − Мы вынуждены принимать родственников тех, кто перебрался сюда из Южной Америки, они съедают эмиграционный дефицит, а европейцам к нам не попасть. Мы депортируем ежегодно менее одного процента нелегалов, а их уже одиннадцать миллионов…
− Погодите, скоро они объединятся и потребуют легализации, − предостерегаю я.
Лиза неопределенно вздыхает. Ни у нее, ни у меня нет определенного плана решения этой разросшейся как опухоль, проблемы. Выход один: тотальные полицейские зачистки и создания гетто. Но попробуй предложи подобное публике.
− Теперь. Не постесняюсь обратиться с персональной просьбой, − уверенно продолжаю я, выкладывая перед ней бумаги из своей папки.
Бумаги касаются тендера на создание новых систем телекоммуникаций. В предваряющей их справке – аргументация в пользу моей корпорации, безусловного лидера изысканных технологий.
На лице Лизы проступает легкая скука. Мое очарование только что улетучилось. Да я и сам понимаю, что данный ход крайне топорен. Однако предпочитаю поступить именно так: с обезоруживающей откровенностью. Недоговоренности и ложный такт способны ввести в заблуждение. Или дать хитрому оппоненту козырь против тебя: дескать, запутавшись в вашем витийстве, я неверно понял задачу. А она, увы, невыполнима, извините за понесенные вами издержки. Эзопов язык многих стеснительных просителей я предпочитаю переводить именно таким, удобным мне образом.
Она небрежно листает бумаги. На ее скулах я отмечаю какую-то нездоровую белизну, размывающую природный пигмент, что выглядит, как смазанный след сажи.
− О, если бы у меня был такой заместитель, как вы, − пробрасываю я комплимент. – Тогда бы можно было говорить о значительных прорывах, проектах мировой перспективы…
− Вы приглашаете меня к себе на работу?
Ее взгляд пытлив и чуток. А диапазон его подвижен и широк. От моего ответа зависит, то ли он изменится в сторону снисходительного одобрения, то ли станет свиреп и непреклонен, как у готовящейся к атаке пантеры.
− Это было бы глупостью с моей стороны, − говорю я. И, выдержав паузу, добавляю с подчеркнутым пафосом: – Вам бы я предложил партнерство.
Лицо ее застывает в каком-то рассеянном раздумье. Черные немигающие глаза будто уставились в некую точку за моей макушкой. Так смотрит кошка на астральное существо в темном углу. Утверждение моей склонной к мистицизму супруги.
− Кто знает, кто знает, − будто опомнившись, произносит она. – Жизнь непредсказуема, и, возможно, когда-нибудь я воспользуюсь вашими предложениями.
Огромная победа! Если эта сука со мной не играет, конечно. Слабость моей позиции в том, что у нее коллекция подобного рода лживых посулов. Надеюсь, мой – из категории наиболее привлекательных.