Однако противостояние воровским группировкам с миллионными состояниями, наложило известную печать как на мировоззрение Укрепидзе, так и на устремления его сослуживцев. Бизнес бандитов, выражавшийся в «крышевании» коммерсантов, плавно перешел к правоохранителям, чьи аппетиты резко возросли. Подразделения, разбившие криминал, ему же во многом уподобились. Обладая ведомственной независимостью и широчайшими силовыми возможностями, они уже не на шутку обеспокоили погрязшую в коррупции власть и ущемленных конкурентов из госбезопасности. Пошла-поехала очередная чистка рядов, санкционированная свыше. Борцов с оргпреступностью разметали по отделениям милиции, а их могучие региональные шарашки упразднили.
Укрепидзе завис в вакууме за штатом, но близкий приятель из кадров министерства посодействовал с новым назначением, должностенкой в международном отделе – хлипенькой, безденежной, зато − с перспективой зарубежных командировок. Всё − не опер в метрополитене, таким предполагалось его новое назначение.
Несколько коммерческих организаций от щедрот и по прежней памяти, когда Сосо обладал реальной властью, платили ему по несколько сотен долларов в месяц на всякий, что называется, случай, но в любой момент поступления могли иссякнуть – оказать весомую поддержку он отныне не мог. Платили, собственно, за знакомство. В расчете на его связи.
Помимо всего, год назад, обуянный нездоровым азартом, Сосо крупно проигрался в казино, залез в долги к тому же министерскому товарищу, и просрочки в возврате денег могли значительно отразиться на его служебном положении. Поэтому американец, прилетевший с частным визитом, и остро заинтересованный в розыске бежавшего с Запада Жукова, расценивался им, как подарок судьбы. Это был, возможно, единственный клиент, способный щедро рассчитаться за услугу, подпадающую под крайне узкую юрисдикцию милицейского клерка Укрепидзе. Никаких иных доходов он не мог извлечь в принципе. Он даже с негодованием думал, что вертлявые девчонки из отделов общественных связей непринужденно получают мзду за открытую информацию журналистам и за разные интервью, а возьми он сотню зеленых от представителя ФБР за расторопность в предоставлении сведений о криминальном прошлом того или иного эмигранта, сгорит, как пушинка. Если не вменят обвинение в пособничестве ЦРУ, то уж взятку пришьют непременно.
Сосо находился под плотным контролем многих недоброжелательных служб, включая даже внешнюю разведку, и на каждый контакт с официальными представителями посольства отписывался кучей бумаг. А вся благодарность от американцев заключалась в паре сувенирных значков и флажков.
Звонок помощника атташе, просившего принять и выслушать частное лицо, естественно, не прошел мимо ушей фискалов, но Укрепидзе решил не заострять внимания на данной проблеме: спросят, кто навещал, ответит, что потерпевший интересовался ходом розыска; оставят данный факт без внимания, − значит, ура.
Американец, конечно, вселял немалые сомнения. Выглядел, как весьма боевой и понятливый парень, мыслил, подобно полицейскому профессионалу, и говорил по-русски куда лучше, чем он, Укрепидзе. Точно, шпион. По всем повадкам. И просто зудело сообщить о его визите и скользких предложениях куда следует, причем, не откладывая, но мешал меркантильный момент. Десять тысяч долларов и маячившая в тумане мечты новенькая машина не шли ни в какое сравнение с прочувственной благодарностью руководства за проявленную бдительность и награды в виде какого-нибудь юбилейного атрибута с мечом и щитом. Нет, тут следовало прикусить чесавшийся язык. К тому же, простота и ясность поставленной задачи вероломства не обнаруживала.
Контакт с иностранцем следовало перевести в категорию личных дружеских отношений, дабы смягчить возможную нахлобучку за недоносительство, и добросовестно взяться за розыски Юрия Жукова. Вероятности попасться на какую-либо хитрую вербовку Укрепидзе не исключал, но кто не рискует, тот ест манную кашу. Сосо же предпочитал острую пищу с хорошим вином, поскольку так был воспитан. И традиции преобладали над служебным уставом.
Итак, назначив себе довольно безмятежный вариант общения и действий с американцем, и, главное, уверившись в таковой концепции, утром следующего дня Укрепидзе явился на работу. Пожимая очередную руку очередного соратника в коридоре ведомства под высокими казарменными потолками, услышал внезапный вопрос:
− Ты чего, в ГРУ собрался переходить, что ли?
− То есть? – Укрепидзе недоуменно воззрился на сослуживца.
− Ну, вчера, этот парень на проходной… Ты с ним разговаривал.
− И чего? – спросил Укрепидзе, испытывая неприятный холод на сердце.
− Как чего? Он же из спецназа ГРУ, я его по Чечне знаю, когда в командировках там был…
− Да он свидетель… − пролепетал Сосо. − По одному делу.
− Странно. Но если и свидетель, то из ГРУ.
− Не путаешь?
− Да ты к нашим ребятам из СОБРа сходи, они его точно знают.
«Пропал»! – стукнуло в висках Укрепидзе.
Спецназ своего департамента он знал превосходно и лично, и тут же пожаловал к его начальнику, спросив, нет ли у того фотографий сотоварищей по чеченским боевым командировкам.
− Отыскиваем одного парня, − объяснил он. – Из спецназа ГРУ. Проходит по делу.
− Не Трофимова, случайно?
− А кто такой?
− Есть у них один кудесник… Хороший малый, но только в розыске.
− А чем отличился?
− Точно не знаю. В кого-то стрелял по пьянке, что ли… Могу выяснить, если надо.
− Его фото у тебя есть?
− Наверное. Домой подъеду, посмотрю.
− Сегодня сможешь?
− Не терпится? Ну, давай съездим в обед…
Прибыв на квартиру, спецназовец долго копался в альбомах, а затем извлек три карточки. С них, в разных компаниях товарищей по оружию, одетый в защитный камуфляж, на Укрепидзе смотрел великолепно говоривший по-русски американец. Капитан военной разведки.
− На время фото одолжишь?
− Без вопросов…
− А можешь узнать, где этот Трофимов сейчас? И вообще подробности…
− Попробуем.
Через десять минут спецназовец сообщил, что капитан находится в федеральном розыске за ряд преступлений, в том числе, за контрабанду оружия. Далее, что во время последнего боя он бесследно и подозрительно исчез, считаясь отныне пропавшим без вести.
Обескураженный Укрепидзе вернулся на работу. Кабинет, где помимо него обреталось еще трое оперов, пустовал, и ему представилась возможность для раздумий в неомраченном служебной суетой одиночестве.
Он сидел, тупо глядя на мутный аквариум, водруженный на низкий шкаф, забитый скоросшивателями и справочниками. Неделю назад в аквариуме мельтешило множество рыбок, но кто-то из доброхотов принес еще одну, какую-то диковинную: пузатую, щекастую, с округлыми, навыкате глазами, похожими на пенсне. Когда подселенец в одну ночь сожрал дружную стаю соседей, оставшись в одиночестве, кто-то подметил, что морда хищника напоминает физиономию Берии.