Иллюзией было бы считать, что бывшие офицеры КГБ уступают тебе в искусстве наружного наблюдения. Да, он не упускал из виду Ройвена Вайсберга и агента, но расслабляться себе не позволял, поскольку любая расслабленность вела к потере концентрации. Деннис видел, что агент под стрессом, и что давление нарастает. Они не разговаривали. Русский мафиозо шел чуть впереди агента, молчал и даже не смотрел на витрины и окна ресторанов, из которых выходили последние посетители. В интересах безопасности агента было бы разумно отступить, но отступить значило потерять след, который — об этом сказал мистер Лоусон — вел к «грязной» бомбе. Держа в руках жизнь агента, Деннис мог защитить его только за счет профессионализма.
Он достал из кармана носовой платок, высморкался и негромко произнес:
— Контроль. Мне нужна девушка… как там ее. Нужна срочно. Нас двоих здесь мало. Д-Один, прием.
— Д-Один. Ждите, — прохрипело в ухе. — Она будет Ч — Чарли. Ч-Один. Куда доставить? Контроль, прием.
Они прошли мимо. Деннис повернулся к окну, следя за отражением. Вот почему им, ему с Эдрианом, нравилось работать с Лоусоном. Старая школа, надежные, проверенные приемы. Он замер, чувствуя, как напряглось все тело, приклеившись взглядом к стеклу. «Объект» чуть впереди, агент на полшага сзади. Вот бы обернуться, пожать бедолаге руку, шепнуть что-нибудь обнадеживающее, но… Глядя в витрину, Деннис проследил их маршрут — пара направлялась в конец улицы. Он снова прикрылся носовым платком.
— Контроль. Доставьте Ч-Один к старой стене, Барбакану. Они направляются туда. Пусть знает, что это «горлышко». Д-Один, прием.
— Понял, Д-Один. Сделаю. — Пауза. — Уже побежала. Контроль, прием.
Он не знал, где будет третье «горлышко» — на узкой улочке или у стены, возле ворот, — и, как поступил бы на его месте любой турист, посмотрел на карту. Да, Деннис уважал людей, прошедших школу КГБ. Два года назад он даже побывал в Москве. Тогда большие надежды возлагались на новейший шпионский тайник — электронный почтовый ящик, встроенный в «камень» из армированного пластика. «Камень» оставляли в парке и маскировали листьями, землей. Человек, завербованный ДВБ, парковался метрах в двадцати от закладки и «сливал» информацию в микропередатчик. Возможно, он делал это каждую среду. Возможно, человек из посольства приезжал туда же каждую пятницу и, держа на коленях лэптоп, выбирал из «камня» закачанную в него информацию.
Денниса отправили с обычным, рутинным заданием: проверить, функционирует ли почтовый ящик и не скомпрометирован ли он. Работа отняла две недели. Две недели в холодном городе, две недели — по средам и пятницам — наблюдений за пареньком из посольства, две недели без приличного обеда и достойного вина. Потом доклад в посольстве лично резиденту. Что он видел? Трижды видел мужчину в машине, пользовавшегося одной и той же зажигалкой, металлической «зиппо». Дважды видел женщину, которая в первый раз была блондинкой, а во второй брюнеткой, в одних и тех же сапогах с металлическими пряжками.
Деннис рассказал резиденту обо всем, что видел, а потом дал свое заключение: ФСБ, наследница КГБ, идентифицировала закладку и держит почтовый ящик под наблюдением. С этим мнением и осознанием того, что исполнил роль вестника, принесшего плохую новость, он и улетел домой. Через месяц или чуть больше в газете появилось сообщение о задержанном и обвиненном в измене русском, а также о том, что двое британцев, шеф резидентуры и какой-то парнишка, состоящий в штате посольства, обвинены в шпионской деятельности, которую вели под прикрытием дипломатической работы. Ему не поверили. А вот мистер Лоусон ему бы поверил.
Да, Деннис высоко ценил профессионализм бывших кагэбэшников. И то, что он их не видел, не означало, что их здесь нет.
Да, Лоусон бы поверил ему, но скорее всего сказал бы, что ставки слишком высоки, чтобы отзывать оперативников. С шефом никогда ничего не знаешь наперед, но по крайней мере он бы поверил Деннису.
Покружив по улочкам и еще раз пройдя по площади, он пустился в обратный путь, прикидывая, где могут быть сейчас Вайсберг и Кэррик и введена ли в действие по крайней мере часть «коробочки». Впрочем, больших надежд на нее он не питал. Одно дело — вести наблюдение за каким-нибудь джихадистом в Лондоне и иметь в своем распоряжении пару автомобилей, мотоцикл и дюжину, как их называли, «топтунов», которые держали бы цель в «коробке», и совсем другое, когда ресурсы ограничены. Деннис прибавил шагу — идти быстрее он не хотел, но и сдерживаться больше не мог. Ситуация складывалась отвратительная — ни он, ни Эдриан не имели возможности вести визуальное наблюдение, и это не просто раздражало, а бесило.
В стороне осталась шумная свадебная компания — мужчины в своих лучших костюмах, женщины в нарядных платьях. Они заполнили едва ли не всю маленькую площадь, окружив засыпанную опилками клумбу с розовыми кустиками и еще нераскрывшимися бутонами. На опилках лежали принесенные молодыми людьми букеты в ярких упаковках. Здесь начиналась новая жизнь, здесь рождались надежды и расцветал оптимизм. Оказывается, в мире — черт бы его побрал — есть еще и хорошие новости.
В ухе пискнуло.
— Контроль. Я на месте. На стене, к западу от Барбакана. Наблюдаю цель. Ч-Один, прием.
Он резко выдохнул. Колени вдруг стали словно ватные. Голос прозвучал уверенно, четко. Ему бы порадоваться — адреналин, погоня и все такое, — но радости не было. Только прошедшее волной облегчение — наконец-то есть прямое наблюдение. Но долго ли еще продолжится игра?
* * *
Его разбудил пес, лежавший на своем обычном месте, у печи, возле двери. Он поднял голову, навострил уши и громко залаял. Потом вытянул передние лапы, выпустил когти и поскреб дверь. Лай сменился угрожающим, глубоким, идущим из нутра рыком.
Тадеуш прислушался и, услышав машину, которая и разбудила собаку пол минуты назад, поднялся со стула. Два дня во рту не было ни крошки, и теперь его качнуло, так что пришлось опереться на стол. Сумерки спустились рано и принесли с собой дождь, а света в домике тоже не было. Ни чая, ни кофе он не пил — только воду. Мотор тарахтел все ближе. Похоже, за рулем сидел человек основательный и осторожный, избегавший залитых дождем колдобин и рытвин и старавшийся объезжать их по обочине.
Луч фар скользнул по окну у запертой надежно двери, и пес снова подал голос.
Тадеуш медленно, держась поближе к стене и избегая света фар, двинулся к окну Подъехав ближе, машина повернула. Свет ушел в сторону. Он шагнул к столу, взял в руки дробовик. Проверил, переломив стволы на колене. Оба были заряжены. Тадеуш снова занял позицию у окна.
Машина остановилась. Фары погасли. Его обступила темнота.
Застонала, открываясь, потом хлопнула дверь. Скрип шагов по мокрой земле — кто-то шел к двери. Палец сам лег на спусковой крючок. Пес затих, но прижался к его ноге и хрипло дышал, напряженный, готовый прыгнуть, если дверь начнут ломать. Тадеуш всегда знал, что рано или поздно они придут. Придут под покровом тьмы. Придут за ним. Наложенное проклятие требовало мщения, и это означало, что однажды за ним придут.