Так оно и случилось. Несколько позже в своих воспоминаниях кавалер ордена Ленина Павел Мальков не без гордости рассказывал о самом ярком дне своей жизни.
«Утром меня вызвал секретарь ВЦИК Варлам Александрович Аванесов и приказал:
— Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь ее здесь, в Кремле, под надежной охраной.
Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной Большого дворца. Вскоре меня вновь вызвал Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.
— Когда? — коротко спросил я у Аванесова.
У Варлама Александровича, всегда такого доброго и отзывчивого, не дрогнул ни один мускул.
— Сегодня. Немедленно.
— Есть!
— Где, ты думаешь, лучше?
Мгновенно поразмыслив, я ответил:
— Пожалуй, во дворе Автобоевого отряда. В тупике.
— Согласен.
После этого возник вопрос, где хоронить. Его разрешил Свердлов.
— Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа! — велел он».
Получив такую санкцию от самого Свердлова, изобретательный Мальков разработал до сих пор не применявшийся сценарий расстрела. Чтобы не привлекать внимания случайных посетителей и работников Совнаркома внезапной стрельбой, он приказал выкатить несколько грузовиков и запустить двигатели, а в тупик загнать легковушку, повернув ее радиатором к воротам. В воротах он поставил вооруженных латышей.
Потом Мальков отправился за Каплан, которая по-прежнему находилась в полуподвальной комнате. Ничего не объясняя, Мальков вывел ее наружу. Было 4 часа дня, светило яркое сентябрьское солнце, и Фейга невольно зажмурилась. Потом ее серые, лучистые глаза распахнулись навстречу солнцу. Она видела силуэты людей в кожанках и длиннополых шинелях, различала очертания автомобилей и нисколько не удивилась, когда услышала команду: «К машине!», ее так часто перевозили, что она к этому привыкла.
В этот миг раздалась еще какая-то команда, взревели моторы грузовиков, тонко завыла легковушка! Фейга шагнула к машине, и загремели выстрелы. Их она уже не слышала, ведь доблестный комендант Кремля всадил в нее всю обойму.
По правилам во время приведения смертного приговора в исполнение должен присутствовать врач: именно он составляет акт о наступлении смерти. Большевики обошлись без врача, его заменил, никогда не догадаетесь кто, великий пролетарский писатель и популярный баснописец Демьян Бедный (он же Ефим Придворов). То ли потому, что по образованию он был фельдшером, то ли потому, что дружил с Мальковым, но, узнав о предстоящем расстреле, он напросился в свидетели. Отказать приятелю в такой безделице Мальков не мог, но сказал, что стрелять будет сам.
Пока гремели выстрелы, Демьян держался бодро. Не скис он и тогда, когда его попросили помочь засунуть в бочку еще теплый труп и облить его бензином. Молодцом был и в тог момент, когда Мальков никак не мог зажечь отсыревшие спички — поэт великодушно предложил свои. А вот когда вспыхнул костер и запахло горелой человечиной, певец революции шлепнулся в обморок.
— Интеллигенция, — усмехнулся Мальков.
Стоявшие поблизости латыши дружно засмеялись, но Мальков строго на них прикрикнул:
— Тихо! Всем стоять смирно! Слышите? — поднял он перепачканный кровью и бензином палец. — Это же «Интернационал». Ай да Беренс! Ай да молодец!
—Действительно, «Интернационал». Но откуда музыка? — приложил ладонь к уху пришедший в себя Демьян.
—Мы починили часы Спасской башни,—радостно объявил Мальков. — И заставили их играть «Интернационал». Ильич просил об этом еще весной. И знаете, кто это сделал? Кремлевский водопроводчик Беренс. На все руки мастер! Между прочим, красное знамя, которое развевается над куполом, установил тоже он.
— Выходит, — кивнул поэт на догорающий труп Фейги Каплан, — мы все сделали под красным знаменем и под «Интернационал»?
— Вот именно! — гордо вскинул голову вчерашний матрос, а ныне штатный палач Павел Мальков и отправился к Свердлову, чтобы доложить об образцово выполненном задании.
Яков Михайлович поблагодарил вновь испеченного палача и приказал напечатать в «Известиях В ЦИК» соответствующую информацию. 4 сентября газета шла нарасхват! И все из-за двух скупых строчек:
«Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».
Нельзя не отметить, что 3 сентября была расстреляна не одна Каплан, к стенке было поставлено 90 человек. Компания, в которой Каплан — единственная женщина, идет под № 33, весьма своеобразна. Здесь есть бывшие студенты, прапорщики, присяжные поверенные, а вот под № 12 — протоиерей Восторгов, под № 79 — бывший министр внутренних дел Хвостов, под № 83 — министр юстиции Щегловитов. Это был первый кровавый список, знаменующий начало красного террора.
А что же наш добровольный свидетель, как сложилась его судьба? Поначалу все шло прекрасно. Демьян жил в Кремле, много печатался, его поддерживал Ленин, хотя не раз говорил: «Грубоват. Идет за читателем, а надо быть немножко впереди». В годы Гражданской войны слово Демьяна порой стоило не меньше, чем удар кавалерийского полка. Листовки с его воззваниями были доходчивы и, что особенно важно, результативны: при сдаче в плен деникинские и колчаковские солдаты хранили их как своеобразный пропуск и гарантию безопасности. Вот как, например, подействовала листовка Демьяна на солдат одного из полков Добровольческой армии.
«Прочитав послание Демьяна Бедного, — писали они позже в газете, — мы, солдаты Добровольческой белой армии, присоединяемся к слову Демьяна и не желаем больше воевать против своих же братьев—рабочих и крестьян и постановляем сдаться красным войскам в плен и просить прощения как у рабочих, так и у крестьян. Свою вину мы желаем загладить и будем биться с офицерами и кадетами до последней капли крови под руководством вождя товарища Троцкого».
То, что имя Демьяна еще не раз будет так или иначе ассоциироваться с Троцким, со временем ему припомнят. Ну как, в самом деле, можно пройти мимо такого документа:
«ПРИКАЗ
Председателя Реввоенсовете Республики
№279
Демьян Бедный, меткий стрелок по врагам трудящихся, доблестный кавалерист слова, награждается ВЦИК — по постановлению РВС — орденом Красного Знамени. За все время Гражданской войны Демьян Бедный не покидал рядов Красной Армии, он участник ее борьбы и ее побед. Ныне Демьян Бедный в бессрочном отпуску. Пробьет час — и армия позовет его снова.
Узнав о награждении своего поэта, каждый красный воин скажет: “Награда — по заслугам!”
Председатель Реввоенсовета Республики Л. Троцкий».
Надо сказать, белогвардейцы прекрасно понимали цену слова Демьяна Бедного и активно за ним охотились. В своих газетах они не раз сообщали, что Демьян схвачен и повешен, а от его имени пишет кто-то другой. На самом деле Демьян был жив, здоров, а несколько человек, которые были на него похожи, ни за что ни про что действительно были повешены.