Документов на переписку ему давали много, поэтому приходилось часть их (конечно, не самые важные и, разумеется, не самые секретные) брать на дом. Начальство всецело доверяло младшему помощнику делопроизводителя и позволяло выносить бумаги из канцелярии. Вот и сейчас перед ним лежала целая стопка бумаг, которые следовало переписать.
Николай задумчиво посмотрел в окно – на улице уже совсем стемнело. Вот уже два года как он служит в Третьем отделении. Служба, конечно, не самая трудная, да и платят прилично – сто рублей в месяц. Но об этом ли он мечтал, когда задумал посвятить себя высокому делу революции? Нет, конечно: ему хотелось совершить нечто необыкновенное, выдающееся, что навсегда впишет его имя в когорту бессмертных борцов за свободу.
Однако руководитель подпольной революционной группы Петр Иванович сумел убедить его пойти на службу в Третье отделение (фактически – в логово врага), чтобы таким образом приносить больше пользы. И Клеточкин действительно приносил – в его ведении находились шкафы с самыми важными бумагами, начальство поручало ему переписывать наиболее секретные документы, поэтому он мог заблаговременно предупреждать товарищей о готовящихся арестах и провокациях. У Николая была отличная память, он легко запоминал имена и адреса, а потом передавал сведения Исполнительному комитету.
С Петром Ивановичем Клеточкин познакомился на одной из петербургских студенческих вечеринок. Николай тогда числился вольнослушателем в Медико-хирургической академии, но к учебе относился прохладно. Во-первых, был намного старше своих сокурсников (ему уже стукнуло 32 года), а во-вторых, врачебное дело его не очень интересовало. Николай поступил в академию главным образом потому, что рассчитывал выйти на социалистов – он слышал, что среди студентов-медиков немало радикально настроенных молодых людей, близких к революционерам.
Николай хорошо знал, на что идет. К тридцати годам он наконец понял, чему должен посвятить свою жизнь – борьбе против произвола и тирании, царивших в стране. Конечно, к этому решению он пришел не сразу: за плечами были два года учебы в Петербургском университете на физико-математическом факультете, поездка за границу и даже непродолжительная служба секретарем в ялтинском суде. Немало было продумано, многое осмыслено, поэтому шаги, предпринятые им в Петербурге, нельзя было назвать случайными. Это были хорошо просчитанные шаги – как почти все, что он делал в жизни.
Клеточкин еще в ранней юности понял, что размеренное существование провинциального обывателя не для него. Он всей душой ненавидел чиновников, с которыми приходилось общаться в родной Пензе – умственно ограниченных, с ничтожными интересами, проводящих жизнь за картами, сплетнями и выпивкой. Долгие годы тянуть служебную лямку, подхалимничать, интриговать, брать взятки, радоваться прибавлению к окладу и очередной награде – нет, увольте, уж лучше сразу в петлю.
Николай с большим трудом вырвался на учебу в Петербург – родители были категорически против. Жизнь в дорогой и опасно-соблазнительной столице казалась им пустой тратой времени и денег. Однако Клеточкину удалось убедить отца пойти на значительные траты ради университетского образования – потом все это окупится сторицей. Не последнюю роль сыграл и отличный аттестат, полученный в гимназии.
Петербургский университет сильно разочаровал Николая. Почти все профессора придерживались утвержденного плана лекций и боялись выйти за его рамки, однокашники интересовались главным образом симпатичными барышнями с Бестужевских курсов, настоящего студенческого братства не было – каждый держался сам по себе. Тесной дружбы он ни с кем не завел – сокурсники почти не замечали тихого провинциала. К тому же здоровье Клеточкина, и так не слишком богатырское, в сыром и холодном Петербурге окончательно расстроилось, появились явные признаки чахотки. Николай отмучился два года и по совету врачей уехал в Крым – лечиться.
Здесь, не берегу теплого Черного моря, в ласковом, благодатном климате, он почувствовал себя намного лучше. Служил в нескольких местах, обзавелся кое-какими знакомствами и даже начал подумывать о женитьбе. Конечно, не на глупой дочери какого-нибудь местного помещика, а на девице из одного московского семейства, регулярно приезжавшего в Ялту на лето. Однако матримониальные планы пришлось временно отложить – внезапно скончались родители, надо было возвращаться в Пензу, улаживать дела. Доставшееся небольшое наследство Николай решил истратить на поездку за границу – он давно мечтал увидеть Вену, Париж, Дрезден, Женеву, побывать в лучших оперных театрах, посетить известные картинные галереи, пообщаться с передовыми людьми.
Путешествие заняло несколько месяцев и принесло немало пользы: Клеточкин осознал, что политическое устройство в родной стране абсолютно неправильное, что Россия отстала от западных стран по крайней мере на полвека и настала пора все решительно ломать. Причем делать социальные преобразования следовало только одним способом – через революцию.
После возвращения в Россию Николай окончательно перебрался в Петербург и начал восстанавливать старые знакомства. Он записался вольным слушателем в Медико-хирургическую академию и стал регулярно посещать студенческие собрания – надеялся найти людей, которые сведут его с революционерами.
И вот в большой и запущенной квартире на Подольской улице он случайно встретился с Петром Ивановичем. На вечеринку, как обычно, пришло человек тридцать, в основном студенты из Медико-хирургической академии и Технологического института. Пили крепкий чай с баранками, до хрипоты спорили о политике и, разумеется, вполголоса тянули под гитару "Дубинушку".
Клеточкин сразу выделил молодого человека с ясными, внимательными глазами и располагающей улыбкой. По годам он был немного младше Николая, но по знанию жизни и зрелости рассуждений – намного старше. Петр Иванович охотно общался на различные темы, но главным образом говорил о политике и социальном устройстве общества. Рассказывал о тяжкой доле народа, вспоминал Пугачева и Стеньку Разина, намекал на необходимость решительных реформ и принятия конституции. Николай кивал головой и соглашался со всеми доводами нового знакомца. Он, конечно, догадывался, что Петр Иванович – не настоящее имя (на самом деле это был Андрей Желябин), но с расспросами не лез, полагая, что, со временем он сам все расскажет.
И время настало. Через пару месяцев Петр Иванович поинтересовался, не хочет ли Клеточкин принять участие в одном деле, которое, несомненно, будет способствовать освобождению России? Николай почти сразу согласился. Задание было довольно простым – перевезти революционные прокламации из Петербурга в Москву и отдать на вокзале нужному человеку. Клеточикин понимал, что его проверяют.
Примерно полгода он был курьером – развозил по российским городам и весям листовки и газеты. Наконец ему доверили более важное дело – изготовление революционных воззваний. Николая поселили на конспиративной квартире и обучили работе на печатном станке. Клеточкин быстро освоил новую специальность и с энтузиазмом принялся за дело. Трудился он в основном один, хотя время от времени его навещал Петр Иванович.
Опасные задания стали для Николая необходимостью – они придавали его жизни смысл. К тому же не нужно было больше мучиться, думать, кто виноват и что делать, а также сетовать, что годы-то идут, а он так и не смог совершить ничего выдающегося или хотя бы значительного. Все стало просто и понятно – шла борьба, и он принимал в ней самое непосредственное участие.