Девица стояла у окна и пыталась прикурить сигаретку из той же спасительной пачки. Иван облегченно вздохнул. Зажигалка отказывалась высекать пламя. Свои услуги в этом деле Родин не предложил, а сразу приступил к более полезной работе. Он намочил в растворе «шубу» и начал привычную помывку.
– В мытье окон знаешь, что самое главное?
Девушка вновь отрицательно покачала головой, но уже более осмысленно.
– Ну, догадайся!
– Тряпка? – вяло отозвалась она.
– Страховка! – наставительно произнес Иван. – А я вот сейчас работаю без страховки, чем нарушаю инструкцию, которую сам же написал.
– Вы – сочинитель инструкций? – безразлично поинтересовалась девушка.
– Я – Карлсон, который бесплатно моет окна. А ну-ка давай, вылей эту воду и принеси новую. Только не сильно горячую.
* * *
Девчонку надо было чем-то отвлечь, а труд – самое верное средство. Она взяла ведро и покорно поплелась исполнять поручение; через пару минут принесла полное с чистой водой. На этот раз Родину пришлось потратиться из своих запасов. Он достал из рюкзака флакон с жидкостью, плеснул в ведро. Девушка поглядела на его старания, потом, решив, что лучше наблюдать сидя, опустилась в кресло. Может, она уже поняла, что смотреть, как вполне симпатичный «карлсон» энергично моет и полирует окно, гораздо лучше, чем выпадать из него...
* * *
А Холеный в эти минуты мертво вцепился в представителей власти: упитанного офицера и не менее сытого сержанта.
– Товарищи милиционеры! Обращаю ваше внимание: совершено покушение на убийство! Мне на голову сбросили ведро.
Старший наряда – старший лейтенант, был настроен шутливо, да и теплая погода располагала к миролюбивому настроению.
– Мы, гражданин, рассматриваем тяжкие случаи, например, падение кирпича. Вам кирпич не падал на голову?
– Какой еще кирпич!? – не понял милицейского юмора Холеный. – Кирпич не падал. Упало ведро. Не надо со мной так шутить. Я, между прочим, налогоплательщик!
– Значит, ведро на голову упало? – нахмурил брови офицер.
– Да, вот именно это ведро, – Холеный протянул его офицеру, но тот брать не стал. – Я как налогоплательщик требую защитить меня от падающих на голову ведер и помоев. И привлечь к суду виновных.
Холеный ткнул пальцем в небо.
Сержант взял ведро в могучую руку, попробовал на вес и вернул.
– Разберемся! Свидетели есть? – прогудел офицер.
Толпящиеся зеваки тут же исчезли, прямо в никуда. Такое у них свойство. А таджики и узбеки быстро, как по команде, похватали, кто мешки с цементом, кто метлы, кто носилки, – и прерванная работа вновь закипела.
– Бесперспективняк, – оценил шансы Холеного на судебные разбирательства офицер.
* * *
Закончив с окном и протерев его напоследок салфеткой, Иван спросил:
– А ты, чего, здесь живешь?
Девушк наконец, осилившая зажигалку, крепко затянулась сигаретой, потом ответила:
– Да. Это квартира предков. Они сейчас в загранке.
– А тебя как звать-то?
– Яна.
Родин рассмеялся.
– А меня Иван.
– Хорошее у тебя имя, – похвалила она.
– У тебя тоже. Наши имена – похожие.
– Да, – согласилась девушка. – Они один корень имеют.
– Ну, что... – после затянувшейся паузы произнес Родин. – Я пошел. – Он взял швабру и ведро, ловко вскочил на подоконник.
Яна испугалась:
– Куда?!
– Туда, откуда пришел, – усмехнулся Иван. – В небеса обетованные.
Яна проворно вскочила с кресла, метнулась к окну.
– Не уходи! Слышишь, не уходи! А то... мне опять захочется мыть окно.
Родин с ведром и шваброй в руках (небесная уборщица!) вновь уселся на подоконник. На его лице не отразилось ни одной рациональной мысли.
– Ну, дела... Попал...
– Да оставь свое дурацкое ведро! – Яна даже топнула босой ножкой.
– Ого, да мы с характером! – удивился Родин внезапной перемене в поведении хозяйки квартиры. – Хорошо, я останусь, но ты дашь мне слово, что больше не будешь делать глупостей.
– Ладно... – тут же согласилась Яна.
Родин прицепил к сидушке ведро, швабру и отпустил в окно.
* * *
Напарник Вася, разомлевший на солнышке, размышлял, с какой из своих подружек он скрасит сегодняшний вечер. С одной из них он познакомился на высоте, когда в зимнее декабрьское утро заделывал швы в стенах панельного дома. Она выглянула из окна в чудной розовой пижаме и женским сердцем сразу поняла, что болтающийся на ветрах верхолаз окоченел и ему так не хватает тепла. «Молодой человек, да вы ж, наверное, замерзли, как цуцик», – и очень ласково, улыбнулась. Вася, конечно, мужественно ответил, мол, ничего, девушка, не больше, чем вы, если окно не закроете. А сам промерз, как тушканчик на Северном полюсе, зубы дробь выбивают. И вдруг чудо: минут через пять эта девчоночка высовывается по пояс в окно и протягивает огромную чашку с горячим шоколадом и печеньем. А вот со второй девушкой познакомился при других обстоятельствах, но тоже при исполнении. «Промальпов» обожают романтичные девицы... Но Вася не успел сладко помечтать о второй зазнобе: неожиданно уловил движение веревок. Вскочил, глянул вниз и обомлел: вместо Ивана болталась пустая скамья с ведром и шваброй.
Прищурившись, Вася увидел внизу, у дома, сотрудников милиции, машину с мигалкой и еще – мужчину со знакомым до боли оранжевым ведром. Именно ведро окончательно добило Василия. «Тело унесли или чем-то накрыли», – с холодным ужасом понял он. Даже своими подслеповатыми глазами Вася смог бы разглядеть на брусчатке ярко-алый комбинезон Ивана.
Напарник быстро подтащил пустую сидушку, взял два рюкзака со сменной одеждой (своей и товарища), сел, закрепился и стремительно стал спускаться на землю, как будто в этой спешке можно было что-то вернуть назад. Именно эти горькие мысли стучали сейчас в его голове. Офисные окна мелькали, как вспышки, фрагменты странного фильма, за каждым из них была своя аквариумная, закупоренная жизнь. И никто из них не знал и не видел, как сорвался в пропасть его лучший друг и напарник Ваня Родин.
* * *
На земле Вася тут же попал в руки милиции.
– А вот и еще один! – злорадно констатировал Холеный. Он так и не расставался с ведром, и уже видел себя с ним в зале суда, и слова обвинительной речи складывались сами собой.
– Это вы тут на граждан ведра бросаете? – раздраженно спросил старший лейтенант, которому уже просто смертельно надоел Холеный, и надежды на то, что он, наконец, провалит ко всем чертям, уже не оставалось.