– Браток, не безобразничай, стрелять будем только в двуногих, вещи тут ни при чем.
Я обыскал несколько комнат первого этажа, натыкаясь на мебель – тут был целый склад всякого барахла. Все это демонстративное богатство настойчиво наводило на революционно-люмпенские мысли: поделиться бы не мешало с ближним. Все же точно во мне гуляли декабристские гены… Я поднялся по ковровой лестнице, второй этаж был еще роскошнее. Нет, совершенно не зря социалистические нувориши, имея скромненькую двухкомнатную квартиру, отводили душу на загородных дачах, выстраивая их на три этажа вверх и вниз, набивая до упора… Однако и здесь не было Леночки. Может, томилась бедолага в подвале, подобно мне?
– Лена, – крикнул я, – ты здесь?
Что это? Кажется, мое тонкое ухо уловило тихий голос. Я рванулся на третий этаж.
– Лена! – еще раз крикнул я. Передо мной была крепкая дверь.
– Я здесь! – раздался из-за нее знакомый, милый голос.
И тут я зарычал, как турбореактивный танк «Урал», и бросился на дверь. От удара я отскочил, как молот от наковальни. После второго удара я поплыл по двери вниз, как огромная жаба, случайно прыгнувшая в незамеченное стекло. И только с третьего раза, подобно былинному богатырю, я одолел злодейскую дверь – одновременно ударив двумя ногами. Упали мы одновременно – я и дверь – по разные стороны, так сказать, баррикад. Освобожденная полонянка, как вы сами понимаете, тут же благодарно бросилась мне на шею. Как они кратки, мгновения человеческого счастья! Если б этот миг был вечным! Я, конечно, не имею в виду, что мы должны были бы застыть вечной статуей на радость барахольщика Бориса. Нет, я говорю о том очищающем и ярком, как вспышка, чувстве взаимного счастья, радости и благодати. Мы действительно довольно долго стояли, прижавшись друг к другу, пока Леночка не сделала едва заметную попытку освободиться. Я тут же опустил руки – не в переносном смысле – надежда только начала окрылять меня. Не дай бог, подумает, что попала из огня да в полымя, от одного обольстителя – к другому, еще более нетерпеливому и нахрапистому. Где искать защиты девушке с привлекательной внешностью и длинными ножками?!
В комнате было одно маленькое слуховое окошко, двуспальная кровать, холодильник, электроплитка, столик с посудой.
– Я объявила этому негодяю голодовку, – сказала Лена, заметив мой изучающий взгляд.
– Ты осунулась, – сказал я, – и выглядишь неважнецки.
– Правда? – расстроилась девушка.
– Просто тебе надо покушать и отдохнуть в кругу близких людей… – Еще я хотел добавить: ""…которые могут тебя защитить». Но не стал. Настоящие герои не навязываются. Женщины, как правило, сами отдаются им с чувством благодарности.
– Я не знаю даже, как тебя благодарить, ведь ты рисковал…
Старший лейтенант Раевский скромно потупил глаза, чудовищным усилием приказав себе: «Молчать, старший лейтенант!!!»
Наверное, моя допотопная скромность произвела впечатление. Неожиданно Леночка обвила мою шею своими руками и прижалась к моим губам, закрыв глаза. Я тоже закрыл.
– Ты всегда закрываешь глаза, когда целуешься? – тоном обольстительницы спросила Лена через какое-то время.
– Сейчас – в первый раз, – ответил я не очень уверенно, так как уже не помнил, когда целовался в последний раз. В чем тут же и сознался.
И мы повторили поцелуй.
«Наверное, она таким образом мстит Борису, – подумал я закомплексованно, но утешил себя иной мыслишкой: – Так пусть же ее месть будет безграничной!»
За спиной кто-то покашлял – будто выстрелил. Мы отпрянули друг от друга. Простой Ванечка кивнул Лене и спросил:
– Извините, вы здесь остаетесь или, может, поедем?
– Поедем! – в один голос сказали мы.
Лена поспешно добавила:
– По времени этот негодяй должен приехать!
– Он-то мне и нужен, – обрадовался я. – Подождем на дороге.
Мы нашли лестницу и с помощью ее перелезли через стену. Леночка вскарабкалась как кошка. Пока Ваня заводил машину, она по секрету сказала мне, что Борис от нее ничего не добился. «Я ему пообещала выцарапать глаза!» Впрочем, женщины обычно скрывают, что были подвергнуты насилию, особенно перед мужчинами, с которыми они просчитывают возможную партию. Эти мимолетные раздумья, словно костяшки на счетах, нет, не цокали – плюсовались на одной стороне, накапливались, подкрепляя и обосновывая мои возможные шансы.
– Проедем, – сказал я, – и немного подождем.
Лена молчала. Я оглянулся. Глаза ее сверкали гневом. Она готовилась к встрече. Она выцарапает ему глаза – и до самой смерти слепой старик будет шаркать по трем этажам своей заброшенной дачи. Чтоб он не шаркал, я предложил поджечь дом. Но Леночка сказала, что не надо.
– Как прикажешь, – сказал я. – Я во власти вашего гнева.
Лена покосилась на автомат:
– Только вы не стреляйте из него.
– Я думаю, не придется.
Мы не проехали и полукилометра, как увидели впереди черную «Волгу».
– Он! – воскликнул Ваня и даже подался вперед.
Все местные мафиози почему-то предпочитают черные «волжанки». Возможно, они стесняются ездить на иномарках.
Мы развернули машину поперек дороги. Я ступил на асфальт. Ванечка вылез вслед за мной, прихватив автомат. Лену мы попросили остаться в машине.
«Волга» остановилась. Борис открыл дверцу:
– Убери машину с дороги!
– Выходи, поговорить надо, – предложил я.
Он вышел, держа наперевес автомат.
– Положи оружие в машину. Ваня, ты тоже!
Он бросил автомат на сиденье, криво усмехнулся:
– Битва за самку? Бери так, она мне уже не нужна.
– Без тебя взял. – Я шагнул навстречу.
– Ну что, парень, тебе жить надоело? Ты же здесь чужой, ты – никто. – Ему захотелось меня вразумить. – А у меня в этом кулаке – все!
– Ты мразь, – сказал я. – Ублюдок. Дерьмо мышиное. Понос петушиный… Кавказец недоделанный!
Сравнение с кавказцем сломило. Мимо моего уха просвистел кулак, в котором было все. Я ушел в сторону и тут же слегка уделал его левой ногой, потом мы перешли исключительно на кулачный бой. Я понял, что соперник серьезный, когда он проделал отличный бросок и я брякнулся на асфальт, еле успев сгруппироваться. Он бросился, чтобы добить меня на земле, но я снизу хорошо ударил в живот и тут же вскочил. Он снова попытался сделать захват, но я ушел, перехватил его руку на излом, но получил удар в колено, хорошо – скользящий. Потом мы сцепились и долго пыхтели, пока я не изловчился ударить его по голени. Он скривился, я дал ему несколько секунд и в прыжке нанес удар в грудь – ногами я работал отлично. Борис рухнул, но тут же вскочил, и я пропустил крепкий удар в челюсть. Мы месили друг друга еще очень долго, я потерял счет времени, из красивого боя, каким он был вначале, наша схватка превратилась в кровосопливую драку. Ваня стоял безучастным рефери, не вмешивался, ждал моего знака. Но в этой ситуации, именно в этой, я ни за что бы не попросил помощи… В конце концов я все же свалил его, под моим кулаком что-то хрустнуло, или хрустнул, не выдержал мой кулак, распухший и ободранный. Борис упал навзничь, а моей злости было еще столько, что еле сдержался, чтобы не добить его ногами.