Человек глядел на раскинувшийся внизу мегаполис. Восемь лет назад он отвернулся от мирского в поисках истины, и эти поиски привели его сюда, в древнюю темницу. Открывшаяся истина терзала его душу.
Приглушенный звук. Теперь ближе.
Надо спешить.
Человек вытащил из кожаных петелек, пришитых к сутане, служившую поясом веревку и с удивительной ловкостью завязал петли на обоих ее концах. Подойдя к окну, человек с трудом протиснулся в него, ощупывая холодящий кожу камень. Человек искал выступ или трещину, способную выдержать вес его тела. Наконец его рука нашла подходящий камень. Накинув на него петлю, человек изо всех сил дернул на себя веревку, чтобы проверить ее прочность.
Веревка выдержала.
Заправив длинные грязные светлые волосы за уши, человек в последний раз взглянул на расстеленный внизу ковер мерцающего света. Древняя тайна тяготила его душу. Глубоко вздохнув, монах протиснулся в узкую бойницу и прыгнул в ночь.
2
Девятью уровнями ниже, в комнате, богатая обстановка которой представляла собой полную противоположность убогой темнице, где был заточен узник, другой мужчина осторожно смывал кровь со своих ран.
Он стоял на коленях перед огромным камином, как будто склонившись в молитве. Прожитые годы посеребрили его бороду и длинные волосы. На макушке наметилась лысина. Зеленая сутана была спущена до пояса.
Возраст лишь немного ссутулил его крепкое, мускулистое тело. Бугры мышц двигались под кожей, пока мужчина опускал муслиновую тряпочку в стоящий возле него медный сосуд, осторожно отжимал излишек прохладной воды, а затем промакивал ею кровоточащую плоть. Подержав примочку несколько минут, он вновь окунал ее в воду.
Когда раны на руках, шее и торсе начали затягиваться, мужчина обтер тело мягким полотенцем и осторожно натянул сутану на плечи. Грубая ткань приятно покалывала заживающие раны. Мужчина зажмурил светло-серые глаза и глубоко вздохнул. После церемонии он всегда чувствовал глубокое эмоциональное удовлетворение от осознания того, что является продолжателем великих традиций своего древнего ордена. Он старался сохранить это чувство как можно дольше перед тем, как вернуться в кабинет и приступить к мирским обязанностям.
Несмелый стук в дверь вывел мужчину из задумчивости.
Должно быть, сегодня ему не удастся долго предаваться отрадным мыслям.
— Входите.
Мужчина потянулся за веревочным поясом, перекинутым через спинку ближайшего к нему стула.
Дверь открылась. Отблески потрескивающего в камине огня затанцевали на покрытой позолотой резьбе. Монах молча вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Согласно уставу своего древнего ордена он также был одет в зеленую шерстяную сутану. Длинная борода и нестриженые волосы дополняли облик.
— Брат аббат! — прозвучал его низкий, вкрадчивый голос. — Извини, что отвлекаю тебя в столь поздний час, но дело не терпит отлагательств…
Он потупил глаза, словно разглядывая пол. Казалось, вошедший не знал, как лучше выразить свою мысль.
— Тогда не трать времени попусту. Говори, — проворчал аббат, завязывая веревку вокруг талии и засовывая за пояс деревянный Т-образный крест.
— Мы потеряли брата Сэмюеля…
Аббат застыл.
— Что значит «потеряли»? Он умер?
— Нет, брат аббат. Его нет в… келье.
Рука аббата с силой сжала крест. Дерево глубоко врезалось в плоть. Но голос разума быстро успокоил беспричинный страх, и рука разжалась.
— Должно быть, он спрыгнул вниз, — предположил аббат. — Надо обыскать землю под окном и убрать тело прежде, чем его найдут посторонние.
Он отвернулся и стал поправлять сутану, думая, что разговор окончен.
— Извини, брат аббат, — не отрывая глаз от пола, произнес монах, — но мы уже смотрели внизу. Едва обнаружив, что Сэмюеля нет в келье, мы уведомили о случившемся брата Афанасиуса. Он связался с теми, кто снаружи, и братья все обыскали. Никаких следов.
Благодать, снизошедшая на аббата несколько минут назад, растаяла в мгновение ока.
Ранее этой ночью брата Сэмюеля принимали в святые — так назывались члены внутреннего круга ордена — братства настолько секретного, что лишь живущие в монастырских кельях знали о его существовании. По традиции обряд посвящения заканчивался тем, что неофиту открывали сущность Таинства — священной реликвии, для защиты которой был образован их орден. Во время инициации брат Сэмюель проявил неподготовленность и не смог постичь сокровенное знание. Такое случалось и прежде. Тайна, которую хранили члены ордена, была настолько великой и опасной для неокрепшего ума, что новичок, как бы тщательно его ни готовили к встрече с Таинством, иногда терял голову. К сожалению, человек, знающий тайну ордена, но неспособный достойно хранить ее, столь же опасен, как и само Таинство. Поэтому будет разумнее, даже гуманнее, пресечь его душевные терзания как можно быстрее.
Брат Сэмюель был безнадежен.
А теперь он исчез.
Пока он на свободе, Таинство находится в опасности.
— Разыщите его, — приказал аббат. — Снова осмотрите землю, переройте все вдоль и поперек, если надо, но найдите тело.
— Слушаюсь, брат аббат.
— Если ангел, пролетая поблизости, не сжалился над его грешной душой, тело Сэмюеля должно было упасть у подножия горы, если же он не выпал из окна, то должен прятаться где-то в Цитадели. Поставьте охрану на каждом выходе и прочесывайте комнату за комнатой, заглядывайте во все ниши и щели, пока не найдете брата Сэмюеля живым или мертвым. Понятно?
Ударом ноги аббат вывернул содержимое медного сосуда в огонь. Облако пара поднялось с шипением, наполнив воздух неприятным металлическим запахом. Монах стоял, уставившись в пол, в ожидании, когда ему прикажут удалиться, но мысли аббата были уже далеко.
Когда шипение затихло и в камине вновь загорелось ровное пламя, аббат успокоился.
— Он, должно быть, спрыгнул вниз, — наконец произнес аббат. — Его тело лежит где-то на земле или повисло на дереве. Быть может, сильный ветер отнес его так далеко от горы, что сразу и не догадаешься, где следует искать. В любом случае тело надо найти до рассвета, пока не появился первый автобус с надоедливыми туристами.
— Хорошо. Будет исполнено.
Монах поклонился и уже хотел удалиться, но стук в дверь остановил его. В помещение, не дожидаясь, пока аббат даст на то соизволение, смело вошел человек в коричневой сутане. Худоба сочеталась в нем с маленьким ростом. Черты лица были резко очерчены, а глубоко посаженные глаза светились умом и скрытностью. Казалось, этот человек понимает больше, чем ему хотелось бы. Несмотря на коричневый цвет сутаны, выдающей его принадлежность к администраторам — низшей категории монахов, ответственных за монастырское хозяйство, вошедший держался независимо и имел вид человека, облеченного властью. Это был Афанасиус, управляющий монастырским хозяйством. Среди заросшей волосами монастырской братии его выделяло полное отсутствие растительности на голове. (В возрасте семи лет он перенес алопецию [1] в тяжелой форме.) Афанасиус взглянул на сутану находящегося в келье монаха и отвернулся. Согласно строгому уставу Цитадели, общение с носящими зеленую одежду святыми было запрещено. Управляющему вообще крайне редко доводилось встречать кого-нибудь из этой братии.