— И ничего нельзя сделать?
— Лекарств от нежелания жить не существует.
— Понятно…
— Или, — он снял халат и повесил его в шкаф, — вы легко сможете прожить еще лет сорок, если сами того захотите.
— Так что же мне делать?
— Жить, жить, черт подери! Влюбитесь, напейтесь, подеритесь, в конце концов. Хомяка купите, чтобы было о ком заботиться. И приходите ко мне, если у вас действительно что-то заболит. Все, свободны, — сердито проговорил он.
Я встал со стула и вышел.
— Ну, что? — спросил истомившийся в коридоре Котов.
— Говорят, здоров, только жить не хочу.
— Бывает, — понимающе кивнул Саня. — Может, пойдем, нажремся, вдруг полегчает?
— Как-нибудь в другой раз.
— Ловлю на слове.
В тот день я проснулся с ощущением, что в моей жизни что-то должно перемениться. Лениво поплескался в душе и побрел на кухню. Открыл холодильник и обозрел царящее там изобилие: упаковка яиц, два скукожившихся плавленых сырка и пакет сока. Вдруг захотелось поесть, причем не жалкую холостяцкую яичницу, а, скажем, борща, а потом отбивную с жареной картошечкой. Сам себе удивляясь, оделся, спустился вниз, завел машину и поехал на рынок. Раньше я, помнится, с удовольствием ходил туда и обратно пешком, но то было раньше.
Быстренько купив все, что хотел, и кое-что еще, я направился к выходу и тут услышал перекрывающий гортанные крики торговцев громкий собачий лай и визг. Повернул за угол и увидел его. Крупный, исхудавший до скелетного состояния пес. Настолько грязный, что невозможно было разглядеть окрас и даже определить породу. Он стоял, оскалив здоровенные клыки, прижавшись спиной к забору, а вокруг него бесновалась стая базарных шавок. Лаяли, скалились, но не нападали, понимая, растерзать его они смогут, но уж одну, двоих из них этот ходячий скелет прихватить успеет. Шавки это всегда удивительно тонко чувствуют.
— А ну, пошли отсюда! — я достал из пакета несколько картофелин и запустил в них. Ворча и повизгивая, стая разбежалась.
Я подошел поближе. Пес оставался стоять, где стоял, дрожа от холода.
— Ты как, малыш? — при слове «малыш» он повел ухом. Может быть, его так звали раньше, в той, другой жизни, когда у него был хозяин, который о нем заботился, а он, в свою очередь, был готов отдать за него жизнь.
Я уже почти отошел от него, но вдруг, не знаю почему, обернулся. Пес уже не стоял, а валялся на животе в грязи, у него кончились силы.
— Твою мать! — я бросился к нему. Сорвал с себя куртку, набросил на него и попытался поднять. Получилось неожиданно легко, бедняга почти ничего не весил.
Дома я, прежде всего, его вымыл. Он оказался белым в коричневых пятнах. Укрыв его одеялом, начал звонить по ветеринарам. Желающих приехать не было, потом все-таки повезло, доктор аж из Мытищ согласился, предварительно дважды оговорив сумму гонорара.
— Американец, — сообщил он мне, — причем очень крупный.
— Кто?
— Американский бульдог, возраст около двух лет, породистый. Видите татуировку? — и он показал на внутреннюю часть бедра псины.
— Что с ним?
— Сами не видите? Истощение в критической форме. Не гарантирую, что выживет, хотя организм молодой, глядишь и проскочит.
— Что можно сделать, доктор?
— Это зависит от толщины вашего кошелька, — бодро ответил врач.
— Пусть вас это не тревожит.
Следующие двое суток я не отходил от пса, которого решил звать Малышом. Делал ему уколы, давал прописанные врачом лекарства, кормил и тут же убирал за ним — собачий желудок отказывался принимать еду. Потом все понемногу устаканилось. Собаки вообще проживают жизнь быстрее людей, а потому и выздоравливают скорее. На исходе вторых суток он все-таки немного поел. Я надел на него свой старый свитер, застегнул купленный накануне ошейник и ненадолго вывел, как взрослого, на поводке прогуляться. Пес жался ко мне, он очень боялся еще раз потерять хозяина.
…Последнее, что я испытал, перед тем, как провалиться в сон, было глубокое удивление. За все то время, пока я возился с собакой, у меня ни черта не болело, куда-то подевались вялость и апатия.
Так вот и получилось, я спас Малыша, а он, в свою очередь, спас меня.
Я проснулся в половине девятого, не рано, не поздно, а как обычно в последнее время. Малыш уже стоял в дверях с поводком в зубах.
В это утро мы как всегда бегали в парке, вернее, бегал в основном я. Вышколенное многолетними тренировками тело настойчиво запросило нагрузок, едва я немного пришел в себя. Пес пробежал со мной за компанию один-единственный круг, а потом уже наблюдал за моей беготней, стоя на пригорке.
После утренней пробежки мы возвращаемся домой и продолжаем заниматься физкультурой. Занимаюсь, естественно, я один, а он валяется рядом, внимательно за мной наблюдая и контролируя каждое движение.
Далее по распорядку дня у нас завтрак и работа. Совершенно верно, работа. Вот уже месяц, как я тружусь в переводческом бюро «Полиглот», что на Бауманской. Когда-то там работал Серега Волков, он и рекомендовал меня шефине.
— Вы тоже владеете китайским? — с надеждой поинтересовалась дамочка.
— Увы, нет. Только английским, испанским и немного французским.
— Ну, не знаю. Оставьте ваши координаты, вдруг что-нибудь появится.
Появилось, как не появиться. Теперь я вкалываю каждый божий день. И черт с ним, что дамочка скупа на гонорары. Раньше, помнится, я выполнял задания, приходил в себя после этого и готовился к следующим, а сейчас я просто живу, и мне это занятие очень нравится. Оказывается, жить — это очень интересно. А денег у меня и так хватает.
Совсем недавно я все-таки съездил в гости к Равшону. Приняли меня без лишней восточной вычурности, но как очень близкого друга, черт, даже слезы на глаза навернулись.
И еще. Я подумываю написать книгу. Не о себе, конечно, что о мне-то писать. Очень хочется рассказать о Володе Боксере, о Юре с Юлией и всех нас. Не знаю, получится ли.
По вечерам мы с Малышом гуляем в компании. Нас с ним приняли в одну здешнюю тусовку: две бульмастифихи, два лабрадора, боксерша и один крохотный, но очень говнистый пес по кличке Тайсон. Малыш в этой компании бесспорный чемпион-тяжеловес. Забыл сказать, когда он пошел на поправку, то стал жрать, как стадо слонов, и очень скоро превратился в настоящего монстра, просто-таки распираемого изнутри мощной мускулатурой. Сейчас мы с ним, наверное, весим одинаково. Пока наши псы носятся, как стадо гиппопотамов, по парку, мы, хозяева, степенно обсуждаем свои дела и со сноровкой кенгуру отпрыгиваем за деревья, когда они проносятся мимо. Могут, знаете ли, и затоптать, уж больно они у нас здоровенные.