— Я ведь к вам не на блины пришел…
Клим не отводил взгляда от моей руки. Видно было, что в его душе идет борьба жадности с осторожностью. Он понимал, что перед ним серьезный, денежный клиент (а кому деньги не нужны? тем более вольному гробокопателю), но, с другой стороны, боялся, что я подсадная ментовская утка.
И все же жадность победила.
— Ты гарантируешь? — спросил он Бемца.
— Клим, зуб даю! Это мой дружбан.
— Ну смотри… щегол. Ежели что… в общем, сам знаешь.
— Знаю. Не боись.
— Лады. Идите за мной…
Хозяин дома завел нас в просторный сарай, где стоял большой слесарный верстак с инструментами и лежали какие-то железки. Присмотревшись, я понял, что это части самолетов, машин, танков и еще какой-то военной хрени. Что-то уже было отчищено от грязи и ржавчины, что-то оставалось таким, каким его вытащили из-под земли. Видимо, Клим приторговывал не только наградами времен Отечественной войны и оружием, но и поставлял запчасти собирателям раритетной военной техники.
Сейчас многие этим делом занимаются. Какой-нибудь потрепанный «виллис» военной поры иногда стоил дороже, чем два новеньких «мерседеса». Но главным условием для оценки старой техники была ее тождественность. То есть все детали и механизмы должны быть заводскими и именно того времени, когда машина вступила в эксплуатацию. Поэтому запчасти к технике военной поры, особенно германской, стоили очень дорого.
— Что нужно? — коротко спросил Клим.
— Ствол, — ответил я прямо. — В хорошем состоянии и с патронами к нему.
— Мм… — пожевал тонкими губами Клим. — Это проблема. Но попробую подыскать что-нибудь. Ждите… — И он вышел.
Бемц развел руками и сказал:
— Ты уж извини… Он немного с прибабахом. Но ежели что пообещал, то сделает.
— Ладно, чего там… Попытка не пытка.
Ждать пришлось долго. Я уже выкурил две сигареты, а Кеша — три, когда в дверях появился Клим. Он нес в руках небольшой сверток. Положив его на верстак, он развернул мешковину, и я увидел наган и три пистолета: «браунинг», «зауэр» и наш ТТ образца 1933 года.
«Браунинг» мне точно не подходил — он бил не дальше сорока метров, к тому же прицельная дальность была вполовину меньше, «зауэр» 1938 года выпуска был хорошим оружием, но к нему у Клима не нашлось патронов даже на одну обойму, а у нагана был изрядно поржавевший канал ствола. Конечно, его хорошо почистили, но это было уже не то. Точности от такой машинки не дождешься, хотя ее дальнобойность была вполне на уровне. Оставался ТТ. Хороший стрелок (а я, смею уверить, стрелял очень даже неплохо) может достать противника из этой машинки на расстоянии пятьдесят метров.
— Покупаю, — сказал я, быстро разобрав и собрав ТТ; он был в отличном состоянии.
— Хорошо, — ответил Клим. — С вас семьсот баксов. И еще сотку за патроны.
— Нехило, — буркнул я, пораженный ценой, но выбирать не приходилось, и я заплатил не торгуясь.
Клим отсыпал мне три десятка патронов и спросил:
— Кобура нужна?
— Для понта? Нет уж, спасибо.
На этом мы и попрощались. Топая по улицам Брехаловки и отмахиваясь от собак, которые так и норовили цапнуть нас за ноги, Бемц бубнил:
— Вот зараза этот Клим! Большего жлоба я еще не видел. Такую цену запарил! Да этому стволу красная цена пятьсот баксов. От силы. Надо было тебе торговаться.
— Дорога ложка к обеду, Кеша. Мне ствол нужен позарез. А ну как сорвался бы наш гешефт? Где бы я потом нашел оружие?
— И то верно…
Я шел и ругал себя последними словами за то, что не оставил себе боевое оружие. Думал, на гражданке точно не понадобится. До чего я был наивным…
«Перестройка» в квартире Африкана началась на следующий день. Похоже, дамочке с ледяным взглядом не терпелось добраться до сокровища старика. Вот только рабочие, якобы нанятые блондинистой Анжелой для ремонтных работ, мало походили на штукатуров-маляров. Я был уверен, что эти крепкие парни давно не держали в руках ничего тяжелее ствола. Но ходили они, как и положено, в рабочей одежде, припорошенной пылью от сломанных перегородок.
Шум над головой, временами переходящий в грохот, длился до полуночи. Я уже хотел затеять скандал по этому поводу и даже начал подниматься по лестнице, как неожиданно дверь квартиры Африкана отворилась и оттуда пулей вылетела Чучундра. Видимо, соседка покойного Африкана пришла покачать по своему обычаю права, и ее не просто выпроводили, а дали пинка под зад. Чучундра заохала, запричитала, но не стала поднимать крик на весь подъезд, а благоразумно поспешила спрятаться в своей квартире.
Этот эпизод мигом потушил пожар моего негодования. Я тихонько спустился вниз и замкнул за собой дверь. Ну их всех! Когда-нибудь этот шум все равно прекратится. А из-за пустяка ввязываться в драку с тремя «быками» у меня почему-то не было ни малейшего желания. (Ведь я не позволю, чтобы со мной обращались как с Чучундрой.) Пусть ищут, пусть найдут то, ради чего была проделана операция с покупкой квартиры. Я этого страстно желал. Потому как внутри нарастало чувство приближающейся смертельной опасности, и я ничем не мог его задавить.
Погром наверху длился почти неделю. За это время мне довелось лишь раз встретиться на лестнице со своей новой соседкой, но она едва взглянула на меня и даже виду не подала, что мы в какой-то мере знакомы. В этот момент заледеневшая блондинка была похожа на зомби — как их показывают в кино. Не хватало лишь трупных пятен. Интересно, сколько потребуется времени, чтобы раскочегарить ее в постели? Наверное, для начала это «милое» создание нужно обложить грелками с горячей водой.
Наконец наступила тишина. Очень тревожная тишина. Я весь извелся в предчувствии беды. Но время передышки я использовал весьма продуктивно.
Во-первых, я серьезно размышлял, что не очень мне свойственно. (Собственно, как и всем молодым людям.) И пришел к выводу, что Воловик и тот урод, что забрался ко мне в квартиру, скорее всего, две конкурирующие «организации». Они были… как бы это сказать… разного уровня. И потом, с какой стати «Фредди» мог оказаться в переходе среди попрошаек, работай он на Воловика? У руководителя секты денег куры не клевали, а урод явно подшакаливал среди нищих себе на пропитание. Что, кстати, характеризовало его с выгодной стороны — он мог бы и ограбить кого-нибудь, но, видимо, совесть (или что там у него внутри) не позволяла.
После смертоубийства в подземном переходе он, по идее, должен был бежать оттуда как можно быстрее. А «Фредди» вместо этого обстоятельно выгреб из шапки все денежки, даже мелочь. Что могло означать только одно — он отчаянно нуждался в финансах. И конечно же не для того, чтобы приобрести новый прикид, хотя его лохмотьями побрезговал бы даже самый поганый бомж.
А во-вторых, я трудился. Это было мне не очень свойственно, потому что любой физический труд нагоняет на меня тоску и хандру, таким лентяем я уродился. У нас была дачка — пятнадцать соток земли за городом с небольшим, но симпатичным двухэтажным домиком, — но я бывал там редко. В основном под осень, когда все сельскохозяйственные работы были уже закончены и оставалось лишь вкусить плоды трудов моих родителей. А также откушать на свежем воздухе шашлык или свиные ребрышки, запеченные на решетке.