— Узнаешь…
Вскоре наша темница осветилась, и я с удовлетворением коротко хохотнул — все нормально, не ошибся! Свет в подвале включался снаружи, но освещение, как это и полагалось в помещениях подобного типа, было подведено к мощной лампе с помощью трехфазного кабеля в резиновой оболочке. Отмерив от мотка толстой медной проволоки нужное количество метров, я разбил колпак светильника, чтобы добраться до оголенных проводов, методом тыка нашел запитанную фазу и нуль и подсоединился. Теперь в руках у меня было оружие куда мощнее того шокера, которым эта стерва Анжела свалила меня с ног.
— Ну ты даешь… — Глаза у Пехи полезли на лоб. — Будем драться?
— А нам не оставили выбора. Сам ведь говорил, что дождемся пули в лобешник. Конечно дождемся, если будем изображать баранов на скотобойне.
— Я их зубами грызть буду!
— Зубами, думаю, не придется. Слушай мой план…
Ожидание долго не затянулось. Наверное, Воловику не терпелось снова взять меня в оборот. Вот сволочь! В подвале вспыхнул свет, загремел засов, и на пороге появилась внушительная фигура одного из моих конвоиров. Второй стоял позади и с вдумчивостью сытой коровы жевал жвачку.
Едва отворилась дверь, я выскочил из своего укрытия сбоку от дверного проема и, как змея, ужалил «быка» оголенными концами медных проводов в шею. Он затрясся, словно эпилептик, и беззвучно рухнул на бетонный пол коридора. Второй конвоир при всей своей силе и мощи не отличался быстротой реакции и сообразительностью. Он сначала тупо глянул на бездыханное тело товарища у своих ног, а затем потянул пистолет из кобуры.
Но я не дал ему ни единого шанса. Сила снова забурлила в моих жилах, и страшным ударом в лицо я сломал второму «быку» все, что только можно, превратив его физиономию в блин. Мои движения были быстрыми и на удивление точными. Следующий мой удар был уже смертельным.
— Вооружайся, — сказал я Пехе, который подоспел к финалу схватки, и ткнул ему в руки пистолет.
Себе я взял ствол конвоира, парализованного электрическим разрядом. Он еще дышал, правда с трудом, но, судя по всему, жить ему оставалось недолго.
— Ну что, рвем отсюда когти? — Пеха лучился от радости.
Я понимал его — когда в руках хорошего солдата надежное оружие, ему сам черт не брат.
— Не думаю, что у нашего тюремщика всего два бойца, — ответил я, проверяя свой пистолет. — И потом, мне не хочется уходить отсюда, не попрощавшись с боссом… — Последние слова прозвучали чересчур зловеще, Пеха даже вздрогнул.
— Лады, — сказал он покорно. — Командуй, сержант.
Здание было очень большим — это я заметил, когда меня вели на допрос. Большим и пустынным. По крайней мере, по дороге нам не встретился тогда ни один человек. Мы с Пехой не шли, а скользили как бесплотные тени — словно вернулась наша боевая юность. Мне не хотелось, чтобы нас обнаружили раньше времени. Я направлялся в «манипуляционный кабинет» — пыточную Воловика.
Искать его в таком большом здании — напрасный и опасный труд. Я хотел, чтобы он сам ко мне припрыгал. Пеха, наверное, думал, что я хочу убить Воловика, но это было не совсем так. Прежде всего он был нужен мне в качестве живого щита — чтобы убраться отсюда подобру-поздорову. А там будет видно.
Я уже убедился, что мы находимся не в доме Воловика, а где-то за городом, в лесном массиве. Наверное, это была его дача. Ее окружал высоченный забор, и, понятное дело, имелась вооруженная охрана — скорее всего, не один и не два человека. Так что живыми отсюда мы вряд ли выберемся. А вот с заложником — вполне возможно. Тем более таким ценным.
Кабинет был, как я и ожидал, пустым. Первым делом я бросился к столу, открыл верхний ящик и облегченно вздохнул — мой ТТ оказался на месте. Уж не знаю, зачем он мне понадобился, — у меня ведь имелось вполне приличное оружие, «беретта», с магазином на одиннадцать патронов. Но внутренний голос настойчиво твердил: «Забери… Забери свой пистолет». Запихнув ТТ за пояс, я мысленно одобрил это решение — запасной ствол всегда пригодится.
— Ждем, — сказал я Пехе, который от боевого азарта не находил себе места. — Спокойно, дружище, спокойно…
Едва я проговорил эти слова, как во дворе раздался какой-то шум, крики, а затем прозвучал пистолетный выстрел. Что за дела?! Не сговариваясь, мы с Пехой бросились к окну и увидели картину, от которой у меня кровь в жилах заледенела.
Возле ворот образовалась куча мала — человек пять-шесть. Это были охранники. Но не они привлекли мое внимание. Им противостоял, напоминая медведя в окружении собачьей своры, «Фредди»!
Лучше бы эти парни сегодня остались дома. «Фредди» обладал страшной силой: его кулачищи дробили кости, валили с ног, и охранники разлетались от него, словно кегли в кегельбане. Вскоре он уложил всех охранников. Затем, бросив диковатый взгляд на окна, «Фредди» неторопливо направился к зданию.
— Пеха, линяем отсюда как можно скорее!
— Кто это? — Пеха был ошеломлен увиденным.
— Зверюга, с которой нам не справиться. Боюсь, что он пришел по мою душу. Бежим!
— Но куда?
— Через окна первого этажа. Скорее!
Мы сбежали на первый этаж и вскоре нашли открытое окно, выходившее на заднюю сторону дачи.
Там тоже был забор, но мне он не казался помехой. Я готов был не перелезть через него, а перепрыгнуть. Ужас, который я испытывал при виде этого урода, не поддавался рациональному объяснению.
Для спецназовца трехметровой высоты забор — это семечки. Пеха подставил плечи, и я забрался наверх, а затем поднял и его. Спустя какое-то время мы улепетывали от дачи со всех ног — куда глаза глядят. Но никто и не подумал нас остановить. Похоже, охране было не до такой мелкой проблемы. Внутри здания трещали выстрелы, слышался шум драки и кто-то вопил дурным голосом. Да уж, Воловику я бы сейчас не позавидовал…
Остановились мы на небольшой полянке — попадали от усталости. Вокруг нас высились вековые сосны, шелестел лиственный подлесок, над головой на голубом поле паслись белые тучки-барашки, и эта мирная картина располагала не только к отдыху, но и к философским размышлениям. Которые особенно кстати, когда в очередной раз смерть прошла стороной.
— Сколько мы отмахали? — спросил Пеха, когда мы отдышались.
— Километра четыре.
— Почем знаешь?
— По дыхалке. В таком темпе, как мы чесали, как раз самое то.
— Эх, курнуть бы сейчас!
— Не буди во мне зверя. У самого под ложечкой сосет.
— Ничего, доберемся до обжитых мест, и покурим, и выпьем…
— Сначала нужно добраться.
— Куда мы денемся…
Пеха пребывал в эйфории. В отличие от меня.
Предчувствие чего-то нехорошего угнездилось где-то внутри и давило на мозжечок. Похоже, все опасности позади, и тем не менее что-то не давало мне покоя. Я лежал вроде расслабленно, смотрел на небо, но все мои чувства были напряжены до предела. Сейчас мне хотелось находиться от этого места как можно дальше, но у человеческих сил есть предел, и я понимал, что получасовой отдых нам просто необходим.