– А насчет других фигурантов? – поинтересовалась я, бережно пряча листок.
– Слушай, я же не медиум, – пожал плечами Андрюха. – Я не в курсе насчет твоего Витьки и второго… Сергея Иваныча… Ничего нет. Оба чисты перед законом. Никто из них драк не учинял, на роликах по крышам не катался, убийств и расчленений не совершал. А если и совершал, то умудрился сохранить все в глубокой тайне.
– Печально, – вздохнула я. – Впрочем, хватит с нас и Аськи.
– Ну, там тоже не все так просто…
– В смысле?
– А ты в курсе, что твой ангелочек был примой в известном в определенных кругах театре? – поинтересовался он.
– В курсе! – с победным видом заявила я. А то он решит, что я лыком шита! – И даже в курсе, что во главе этого погорелого театра стоит брат потерпевшей Мартировой.
– Ух ты! – искренне восхитился Мельников. – Ты прямо как агент ФБр!
– А то, – кокетливо покачала я своей прекрасной ногой. – Такие, мой друг, как я, на дорогах не валяются.
– Ну, я надеюсь, ты к этому Мартирову не полезешь?
– Полезу, – вздохнула я. – Мне деться некуда. Иначе Витьку посадят по полной. А мне все-таки кажется, что это не он…
– Он, Таня, – вздохнул Андрей. – Не хотел я тебе говорить, но… Он подписал признание.
– Что?! – закричала я.
Парочка пожилых теток, сидевших неподалеку от нас, подпрыгнули на хрупких стульчиках и осуждающе посмотрели на меня.
– Тань, он сам подписал. Я все проверил. На него никакого давления оказано не было. Он сам подписал признание. И даже описал в подробностях, как все было. И объяснил почему.
– И почему?
– Потому что Ася сказала ему, что выходит замуж, – сказал он. – За Сергея Иваныча.
Я не знала, как к этому отнестись. Что-то день сегодня, полный откровений! Значит, на самом деле получалось, что Ася собиралась замуж?
А Сергей Иваныч мне тупо врал!
– …он дождался, когда Ася повернется к нему спиной, взял камень и ударил ее, – заявил Андрей.
– Но это неправда, – возмутилась я. – Он бы ее толкнул! Он бы и ударил, но не в спину!
– Тань, я тебе рассказываю то, что было в признательном, – устало отмахнулся Андрей. – Ты хорошо знаешь этого Витьку?
– Нет, – призналась я. – Слушай, а с ним увидеться можно?
Андрей посмотрел на меня как на безумную.
– Зачем? – спросил он.
– Мне очень нужно с ним поговорить. Мне непонятно, зачем он берет на себя чужую вину?
– Тань, он не стал бы брать на себя чужую вину. Он ни с кем не общался. К нему никто не приходил. Он сначала все отрицал. Но потом признался во всем. Согласись, у него нет повода так поступать, если он этого на самом деле не совершал.
– И его точно не прессовали?
– Точно. Дело вел Голубев. Он не прессует.
Я вспомнила его. Правда, вроде мужик этот не похож на поклонника нетрадиционных методов работы полиции. Вид нормального законника имеет.
Андрей выразительно посмотрел на часы.
– Все, Танюх, мое время истекло. – Он поднялся, наклонился, чтобы чмокнуть меня в щеку. – Постарайся принять все как данность, – сказал он. – Мне кажется, тебе стоит все оставить как есть. В конце концов, смотри: у тебя появился шанс не открывать тете Кате страшной правды о дочери…
«Не открывать страшной правды…»
– Андрей!
Тетки вновь подпрыгнули от моего крика.
– Он же из-за этого! Ты понимаешь? Он подписал это признание, чтобы никто ничего об Аське не узнал! Он поэтому и взял на себя вину!
Андрей остановился:
– Тань…
Он явно хотел послать меня подальше. Сказать, что я снова туплю. Но кажется, он все понял.
– А ведь… Может быть, ты и права…
– Я права, Андрюха, – сказала я. – Я стопроцентно права. И вот теперь я уверена, что Витька Асю не убивал!
– Ладно, – подумав, сказал мой верный друг. – Я попробую устроить вам свидание. Но… в благодарность пообещай мне одну вещь.
– Какую? – поинтересовалась я.
– Ты не пойдешь к Мартирову одна, – сказал он. – Я найду для тебя кавалера – для визита к этой нечисти…
Я рассмеялась.
– Андрюх, я же не маленькая, – сказала я. – Я и не собиралась идти к Мартирову-младшему одна. Я вообще сначала хотела заглянуть к его брату.
– Так, в брате я бы тоже не был так уверен, – проворчал Мельников.
– Да брось ты, – отмахнулась я. – Он скромный бизнесмен. Фирма по ремонту компьютеров. Другое дело, что, может статься, он не общается со своим братцем, все-таки он приличный семьянин…
– Наверное, я тебя сильно удивлю, – сказал Андрей, – но Гена Мартиров тоже… приличный семьянин. Просто пример и образец для подражания. Жена, трое детей. Все три – девочки. Так что я не стал бы надеяться, что все приличные семьянины безопасны для здоровья.
– Я буду предельно осторожна. Если что-то будет мне угрожать, я тебе позвоню.
Он мне явно не поверил. И я знала, что теперь мне в спину будет дышать его опер. А так как опера у него постоянно менялись, то фиг я угадаю, кто дышит мне в спину. А если я нечаянно перепутаю его со злоумышленником и в сердцах ударю?
Мой звонок и просьба о встрече Славика почти не удивили. Или он вида не показал… Он сразу предупредил, что у него нет времени на кафе-шантаны, и я согласилась приехать в его фирму. Он обещал мне шикарный кофе и не обманул.
Он головой торчал в каком-то системнике. Объяснил, что «эти паразиты все запорют», а ему надо отдать это сегодня. Я сидела в кресле и пила кофе, принесенный его секретаршей. Славик разговаривал со мной, перемежая свои реплики по делу репликами совсем уж странными. То он вскрикивал что-то про «ешкиного кота», то начинал стенать, что у некоторых мозги расположены не в надлежащем им месте.
– Слав, ты можешь устроить мне встречу со своим братом? – спросила я.
– С Генкой? – удивился Славик. И даже вылез из своего системника.
Я с удовлетворением отметила, что мы с Ольгой любили его не зря. Он до сих пор был красив. Даже всклокоченные волосы с появившейся сединой ему удивительным образом шли. Единственное, что было поразительным в этой семейке, что вся красота родителей непостижимым образом досталась только Славику.
Генку я тоже помнила. Он был толстым носатым подростком с резким голосом и плохой кожей. Глазки у него были отчего-то маленькие и всегда напряженные. А их сестрица Вероника, которая в пору нашего общения тогда была совсем мелкой, уже обладала крупным носярой и довольно-таки объемной «нижней частью бюста». Хотя глаза у нее были красивые, как у Славика. И волосы густые. Волосы мама ей постоянно заплетала в косу. Коса получалась толстой, тяжелой, и от этого Вероникина голова слегка запрокидывалась назад. Веронику очень портил ее голос. Почему-то он у нее был пронзительным и слегка гнусавым. Я не знаю, как у Мартировых получились два этих «бракованных ребенка» при таком совершенном Славике. Наверное, они потратили на него все свои силы, а на остальных двоих уже не хватило.