– Ну да, ну да… И как же вам стало об этом известно?
– Как, как… Я Ленку – квартирную хозяйку парня – спрашиваю, а где Женька работает? Она мне написала. Я наутро туда. Там на вахте меня не пускают. Я шуметь начала. Требую, чтобы Женька спустился. Говорю, тетя я его. Из деревни приехала. Ключей от квартиры нет, а мне в дом попасть надо. Врать-то меня мои ученики о-оочень хорошо научили. Пошел дежурный искать его. Пришел и говорит – нету, говорит, вашего племянника на работе третий день. Позвонил, мол, и сказал, что заболел. Только врет он, откуда Женьке звонить?!
– Допустим, с мобильного, – запросто предположил следователь и растянул губы в противной ухмылке. – Так бывает.
– Допустим, – не думала сдаваться Алла Степановна. – Только чего тогда эта девка, которая у него жила, которую папаша разыскивает и которая со мной здоровалась пару раз, вдруг нос от меня отвернула?!
– Когда?
– Я, значит, к выходу, когда Женьки на работе не обнаружилось, а она навстречу. Я ей, говорю, здрасте, Влада. А она глаза вытаращила и говорит, вы ошиблись! Только у меня память фотографическая, я спутать никого ни с кем не могу. Она это была! Влада это! Немного правда бледновата, но она. Но на вахте дежурный с ней поздоровался, знаете как?
– Как? – вопрос вырвался вместе с усталым выдохом. Бывшая учительница точно его доконает.
– Мария Сергеевна, вот! И у меня вопрос к вам, гражданин следователь… Нет, сразу несколько вопросов по этой теме… – она снова встала, как у доски, и начала загибать пальцы. – Почему девушка по имени Влада, раскатывающая по нашему двору на мотоцикле, вдруг заделалась Марией Сергеевной? Почему парень, приютивший ее и, видимо, устроивший на работу, вдруг пропал? И пропал после того, как явился ее папаша?! И папаша ли тот вообще?! А? Как вам?
Ему было никак! У него дел – куча-мала. И за некоторые – незавершенные – ему еще вчера грозились отвинтить башку.
И он просто пожал плечами. Но потом из вежливости добавил:
– Я не знаю.
– Не знаете что? – выдохнула Алла Степановна с благоговейным ужасом. – Не знаете, где искать эту даму? Так я вам сказала! Не знаете, где искать пропавшего человека? Так я вам…
– Минуточку, уважаемая Алла Степановна, минуточку, – осадил ее следователь, замахав руками. – О том, что он пропал, никто не знает. Вы можете только догадываться. Заявлений от его родственников не поступало.
– Так и понятно. Родственники далеко! А когда они опомнятся, кости парня сгниют в какой-нибудь безвестной могиле.
– Не драматизируйте! – прикрикнул на нее следователь, хотя понимал, что она отчасти права.
– Я констатирую, уважаемый. Я констатирую. – И она проговорила вслух именно то, о чем он только что думал. С чувством произнесла, с выражением, с нажимом: – Сколько людей ежегодно пропадает у нас в стране и не находится! Ужас сколько! И все потому, что упускается время. Потому что кого-то некому искать. Кому-то недосуг искать кого-то. А кто-то просто-напросто не знает, что близкий ему человек пропал! У этого парня родственники очень далеко. Они просто не знают, что с ним беда!
– Вы в этом уверены?
– Нет, но… – Она поймала его скользкий неприятный взгляд и тут же взорвалась: – Но я чувствую, что что-то не так! Сначала эта девушка живет в нашем городе под одним именем, потом под другим. Является ее…
– Да понял я, – перебил ее снова хозяин кабинета. И тут же добавил нехотя: – Давайте координаты квартирной хозяйки и место работы вашего пропавшего.
Алла Степановна порылась в сумке, достала заранее приготовленные записи и положила ему на стол.
– Вот. Попрошу отнестись со всей строгостью и серьезностью, – попросила она напоследок. – Парень… Неплохой, в сущности, парень. Я вас прошу.
Она ушла, а он тут же, сунув лист с ее записями под клавиатуру, мгновенно забыл о нем. Вспомнил ближе к вечеру и только потому, что не на чем было записать рецепт приготовления пива в домашних условиях. Ребята зашли из убойного, разгалделись, принялись хвалиться. Кто-то на даче дело поставил на поток. Он купился, схватил бумагу, начал записывать. Тут и вспомнил про сумасшедшую учительницу. И с чего-то вдруг застыдился. Она будто и бестолковая от старости, от безделья и одиночества наверняка на стены лезет. Но вдруг права, а? Вдруг тот парень и правда попал в лапы каких-нибудь аферистов? Может, конечно, старая перечница и перестраховывается. Может, и блажит. А если нет? Вот возьмет он и поверит ей. И пойдет по «горячим» следам. И найдет парня, вызволит его из беды. И что ему тогда за это? Правильно! Благодарность общественности, руководства и, возможно, отпуск летом.
Завтра, перед работой непременно навестит это место, куда женщин устраивают на службу под вымышленными именами, после чего бесследно исчезают их другие сотрудники.
Маша рассеянно листала папку с документами. Она ничего не понимала сегодня в цифрах. Ничего не видела, никого не слышала. Потому что…
Потому что сегодня утром она проснулась, обнимая Шпагина. Ужас! Они лежали на диване в гостиной ее умершей тетки, укутавшись ее старой шалью и тесно прижимаясь друг к другу. Губы Шпагина уткнулись ей в шею, он тихо и мирно дышал, согревая ее своим дыханием. А Маша, бессовестно просунув ему под подмышку правую руку, прижималась с такой силой, что трудно было дышать.
Бесстыдство, тут же решила она, покраснев, и попыталась выбраться тихонько, чтобы не разбудить его. Но Шпагин лежал с краю, и ее телодвижения едва не свалили его с дивана. Он тут же начал сопротивляться во сне, стал прижиматься к ней, потом проснулся и…
И тут же полез к ней с поцелуями. А она ему ответила! И так они процеловались минут пять, пока не начали задыхаться.
– Останови меня! – попросил Шпагин глухим утробным голосом. – Останови.
Маша резко дернулась, сбросила с себя шаль и встала с дивана. В три скачка она очутилась в ванной, пустила ледяную воду, теплую надо было дожидаться. Подставила ладони, набрала пригоршню и плеснула в красное разгоряченное лицо.
– Идиотка, – шепнула себе в зеркале Маша и покачала головой. – Идиотка! Он же на работе!
На работу, как выяснилось, они оба опоздали. Поэтому в суматохе сборов стеснение было пропущено. На завтрак времени тоже не хватало, еще один плюс, решила она. Сидеть напротив, смотреть на него поверх чашки и вспоминать, как он жадно целуется, было невыносимо.
А целовался он восхитительно. Никто не целовал ее так, ни муж, ни Женя.
Вспомнив про Женю, Маша помрачнела. Она ведь так вчера вечером и не рассказала Шпагину историю про выпавшие из памяти три часа. Тут еще недоразумение вышло два дня назад на работе. Явилась какая-то тетка, подняла шум. Называла Машу как-то странно. Потом она у охранника выяснила, что дама искала Женю. А он будто бы заболел. Во всяком случае, он и правда звонил ей и сказался больным. И это был именно он, тут ошибки быть не могло. Непонятно, с чего дама подняла такой шум, его разыскивая. И ее называла иначе…