– А как ты встретилась с Егором и когда узнала, что он наш брат? – поинтересовался Яков.
– Он жил у нас некоторое время, – Марина продолжила воспоминания, – тяжело заболела его мама, ее положили в больницу, а бабушек у него не было, поэтому папа привел мальчика к нам. Егору было тогда лет шесть. Мы удивились, почему он зовет папу папой, а маму тетей Катей, но мама как-то сгладила наши вопросы, чем-то отвлекла. Егор жил тогда у нас месяца четыре, и потом еще несколько лет, когда мы шли гулять в парк, тетя Лиза приводила к нам Егорку. Потом я выросла и с тобой в парк не ходила, а когда родился ты, по-моему, Егора в парк больше не брали.
– Но ты знала, что он наш сводный брат? – решил уточнить Яков.
– Я не зацикливалась на этом, – пожала плечами Марина. – Егор учился на истфаке, писал под папиным руководством диплом, потом был его аспирантом и поэтому иногда работал в библиотеке отца и деда. Но это было, когда ты был маленьким.
– А что ты знаешь о его поездке в Индокитай?
– Ничего. По-моему, он ездил туда не в официальную экспедицию, а частным образом, жил там полгода. Ты вспомнил, как мы гуляли в парке, именно тогда он вернулся из Индокитая. Тогда ты и услышал, что он наш брат, но был еще мал, поэтому и не запомнил. К тому времени Егор уже перестал бывать у нас дома, поэтому ты с ним и не общался.
– А когда папа погиб, почему Егор не сказал мне, что мы братья? – возмутился Яков.
– Он был тогда в экспедиции в пустыне Гоби. С некоторых пор он перестал ездить в экспедиции вместе с отцом, получил свою тему и уже сделал несколько открытий, прославивших его среди археологов. Про смерть отца ему никто не сообщил, просто не догадались, – объяснила Марина. – Я сама была тогда в шоке и даже не подумала о том, что ему нужно послать телеграмму. А больше никто и не знал о том, что они родственники.
Я поинтересовалась, поддерживала ли Марина контакты с Егором после гибели старших Черновых. Выяснилось, что и до смерти отца они не особенно общались. При встрече просто обменивались приветственными словами, обычными и ни к чему не обязывавшими: «Привет, как дела?» Месяца через три после трагедии вернувшийся из экспедиции Егор позвонил, они встретились с Мариной, сходили вместе на могилу отца, посидели в кафе, помянули. Марина попробовала поднять вопрос о наследстве, но Егор сказал, что он получил от отца нечто большее, чем материальные ценности, и ни о каком другом наследстве речи быть не может. С тех пор они больше не виделись, хотя время от времени перезванивались, но это были простые поздравления с днем рождения, Новым годом.
– А почему же отец не захотел, чтобы я знал о том, что у меня есть брат? – удивился Яков.
– Я не знаю, – пожала плечами Марина. – Наверное, он чем-то руководствовался, когда скрывал от тебя это. Лично меня никто не предупреждал о том, что нельзя тебе говорить о том, что Егор – наш брат. Но помня, как мама реагировала на рождение Егора, я не распространялась об этом.
Тут я вспомнила слова Марины о том, что когда родился Егор, их мама ушла из дома, а за ними некоторое время смотрела бабушка Маша, и поинтересовалась, знала ли Мария Трофимовна о том, что у нее наконец-то родился внук.
Марина помолчала, потом пожала плечами:
– Я никогда от нее об этом ничего не слышала, мы о Егоре не говорили.
– А другая бабушка, Елена Игоревна, знала что-нибудь? – поинтересовалась я. – Она ведь у вас сейчас живет, у нее нельзя спросить?
– Живет-то она у меня, – задумалась Марина, – но, во-первых, уже поздно и она спит. А во-вторых, стоит ли ее беспокоить?
Я высказала предположение, что о прошлом она вспомнит с удовольствием, может быть, как-нибудь в разговоре навести ее на эту тему?
Марина обещала подумать, как это можно сделать, и, если что-нибудь получится, сообщить нам.
– Значит, нам ничего другого не остается, – сделала я вывод, – как…
– Встретиться с Егором, – продолжил Яков в один голос со мной. Мы засмеялись, а я спросила у Марины, есть ли у нее телефон сводного брата. Она ответила, что есть домашний, но, когда Егор уезжает в экспедицию, связаться с ним трудно, обычно он сам звонил Марине, когда приезжал. Поэтому она посоветовала узнать на кафедре, где он, и попросить помочь со связью. Мы решили, что проще это было сделать Якову, ведь телефоны преподавателей просто так никому не дают, завтра он этим и займется.
А еще я спросила Марину, можно ли Якову переночевать у нее. Сначала оба удивились. Но когда я рассказала Марине о том, что за нами сегодня следили, и пояснила, что не нужно лишний раз рисковать, она немедленно принялась уговаривать брата не подставляться. Под нашим совместным давлением Якову пришлось согласиться и остаться у сестры. Охранника Чернов отпустил, договорившись, что он заедет за ним на работу. Я порадовалась тому, что не оставила свою машину на стоянке у черновского офиса, и уже в первом часу ночи была дома.
Прежде чем отключиться, я посмотрела электронную почту от Дыка, который прислал мне запись диалога между следившим за Черновым парнем и его заказчиком. Выяснилось, что Влад не пошутил, а действительно проколол все четыре колеса у «девятки». Но сделал это так незаметно, что, когда мы выехали с парковки возле «Самоделкина», следивший о проблемах с колесами еще не знал и попробовал поехать за нами. Про реакцию его шефа на отчет об очередной неудаче я рассказывать лучше не буду.
Субботнее утро было солнечным и теплым. Апрель – месяц капризный и часто дождливый, но в этом году радовал прекрасными теплыми днями. Вот и сегодня прогноз погоды был обнадеживающим. Получасовая пробежка под нежными лучами весеннего солнца обеспечила необходимую нагрузку на мышцы и бодрое настроение. К восьми утра я была готова к дальнейшим подвигам на ниве расследования происшествий вокруг Чернова.
Хоть мы и договорились, что телефон Егора будет добывать Яков, я все-таки решила сходить на исторический факультет университета, пообщаться со «старожилами». Я рассчитывала застать какую-нибудь старушку-вахтершу и побеседовать с ней. Но, оказывается, я отстала от жизни: за стойкой, перегораживающей вход на факультет, сидел молодой человек в защитной форме.
Пришлось импровизировать и спросить его, давно ли он поменял Клавдию Сергеевну, которая раньше здесь работала.
Парень сказал, что он не знает, кто здесь раньше работал, сам он здесь уже полгода, а вневедомственная охрана обслуживает объект уже года три. Тут прозвенел звонок, студенты заполонили холл и чередой пошли через вертушку. Молодой человек попросил меня не отвлекать его от работы. Я не очень поняла смысл его трудовой деятельности. Воспрепятствовать проникновению на факультет он мог разве только законопослушным товарищам, злоумышленник при необходимости мог спокойно перепрыгнуть через вертушку – парень стоял так неудобно, что никак не смог бы ему помешать. Тогда зачем было менять бабушку?
Пока я размышляла над этим, удача вновь пришла ко мне на помощь в виде Аркадия Никодимовича Шпакова, который когда-то преподавал у нас в академии, а сейчас вошел в холл исторического факультета Тарасовского университета на правах хозяина.