Джесси вернулась через пять минут с кофе и сэндвичами. Они уже выбрасывали пустые стаканчики и оберточную бумагу в корзинки для мусора, когда в комнату вошел Дуг.
Всякий раз, когда Джесси видела Дуга Коннелли, у нее возникало одно и то же ощущение. Он был ошеломляюще красивым мужчиной с прекрасно вылепленными чертами лица. В темных волосах, особенно на висках, поблескивала седина. Широко раскрытые синие глаза обрамляли длинные ресницы. Улыбка открывала прекрасные зубы: если у него и стояли коронки, то заметить это было невозможно. Он был одет с безупречным вкусом, в полосатую рубашку, галстук и шерстяной джемпер. Ханна говорила, что в последнее время Дуг предпочитает «Армани».
Прекрасный вкус и красота лишь усиливали впечатление, что перед вами настоящий атлет. Джесси знала, что так и есть. Она не раз видела, как мистер Коннелли получал призы за победу в соревнованиях по гольфу и теннису. А в молодости он играл в поло.
— Ханна, я только что поговорил с доктором Пателем, — сказал Дуг. — Он очень рад, что температура Кейт понижается.
— Да, я знаю, — ответила дочь.
— Я бы остался подольше, но пожарные инспекторы хотят сегодня со мной побеседовать. Не понимаю, с какой стати такая спешка, почему они не могут подождать до завтрашнего утра. Они с тобой связывались?
— Нет, я не видела их с вечера четверга.
— Насколько я понял, сейчас они встречаются с Джеком Уортом.
«Дуг выглядит встревоженным, — подумала Джесси, — и едва ли из-за состояния Кейт».
Мистер Коннелли осторожно поцеловал Ханну в щеку:
— Я уверен, что наши молитвы были услышаны. Температура под контролем.
— Да. И я слишком долго не заходила к Кейт, — сказала девушка. — До встречи, папа. Джесс, тысяча благодарностей.
И она ушла в палату интенсивной терапии. Джесси была довольна тем, что у нее появилась возможность поговорить с Дугом наедине, пока они ехали в лифте и шли к его машине.
— Я бы отвез тебя домой, — сказал Дуг, — но сейчас повсюду пробки, а меня будут ждать инспекторы.
— Все нормально, — отмахнулась Джессика. — Я уже вижу такси. — Она подняла руку, чтобы остановить проезжавшую мимо машину. — Но, Дуг, — быстро добавила она, — не забывайте, что я представляю Кейт. И если ей предъявят обвинения, мне может пригодиться любая новая информация. Мне бы очень хотелось знать, что нужно пожарным инспекторам.
— Если будет что рассказать, я позвоню тебе утром, — пообещал Дуг, усаживаясь в машину.
Как только Дуглас захлопнул дверцу, он сразу позвонил по сотовому телефону Джеку Уорту:
— Ты уже поговорил с этими парнями?
— Да. Вы помните тот старый разбитый фургон, припаркованный возле фабрики?
— И что с ним?
— В течение последних двух лет какой-то бродяга ухитрился там жить.
— В течение последних двух лет, — нервным шепотом повторил Дуг.
— Да. Они предполагают, что он мог стать виновником пожара. И это хорошо. Во всяком случае, снимает часть подозрений с Кейт.
— Да, тут я с тобой согласен, новость хорошая. Как часто он там бывал, по их мнению?
— Судя по найденным газетам — регулярно, и они уверены, что бродяга находился в фургоне в ночь взрыва.
— Значит, если он не виновник, то возможный свидетель.
Дуглас Коннелли даже думать не хотел о том, что это может означать. Он закончил разговор.
После беседы с Джеком Уортом инспекторы Фрэнк Рамси и Натан Клейн въехали на Манхэттен по мосту Пятьдесят девятой улицы. Когда они остановились возле престижного дома, где жил Дуглас Коннелли, привратник сказал, что тот только что вернулся. Они поднялись наверх, и повторилась сцена, которую они наблюдали несколько дней назад. Сандра открыла дверь и провела их в библиотеку, где сидел Коннелли с выпивкой в стакане.
— Я хотела вас предупредить, что у Кейт поднялась температура и Дуглас очень расстроен, — вздохнула Сандра. — Надеюсь, вы не станете его задерживать, ему необходимо отдохнуть и поесть. Бедняжка очень устал.
— Мы оба сожалеем, что состояние мисс Коннелли ухудшилось, — искренне сказал Фрэнк Рамси. — Если мистер Коннелли собирается вернуться в больницу, мы его поймем и приедем завтра утром.
— Нет. Его другая дочь играет роль мученицы. Она хочет побыть вдвоем с сестрой.
— Довольно, Сандра. — Коннелли встал со стаканом в руке. — Так что это за история про бродягу, который, возможно, живет в фургоне?
— Жил в фургоне, мистер Коннелли, — уточнил Фрэнк.
— Насколько я понимаю, это могло продолжаться несколько лет?
— По меньшей мере два года. Мы нашли старые газеты с соответствующими датами.
Дуглас Коннелли сделал большой глоток из стакана с водкой.
— Невероятная история, но, кажется, я начинаю понимать, как такое могло произойти. Вы видели навес, под которым стояли фургоны. С одной стороны он открыт, но с трех других — стены. Этот фургон был припаркован за другими. В последние несколько лет постоянно использовали только два фургона из четырех. А два других служили естественной ширмой для разбитого фургона.
В тех случаях, когда предстояла доставка товара на большие расстояния, водитель выезжал поздно вечером или рано утром. Однако ни у одного из них не было никаких оснований заглядывать в старый фургон. Если живший там человек уходил до того, как люди появлялись на своих рабочих местах, его никто не мог заметить. Или если бродяга оставался в фургоне весь день. Естественно, ему требовались еда и туалет, поэтому он почти наверняка уходил рано утром, пока вокруг никого не было, а возвращался поздним вечером.
— Думаю, вы правы, — согласился Натан Клейн. — Наши люди опрашивают соседей. Некоторые замечали оборванного бродягу возле комплекса ранним утром, но рядом много складских помещений, где ночуют бездомные.
— Есть и еще одна деталь, мистер Коннелли, — вмешался Фрэнк. — Мы считаем, что бродяга мог находиться в фургоне в момент взрыва. Возможно, он свидетель событий, которые произошли в ту ночь.
Прищурившись, он наблюдал за реакцией Коннелли.
— Мы знаем, что моя дочь Кейт и Гас Шмидт находились в комплексе. Но даже если бродяга видел их вместе, он не может знать, что Кейт заманил туда Гас Шмидт.
— Такой будет официальная линия партии, — саркастически заметил Рамси, когда они вместе с Клейном возвращались в Форт-Тоттен, чтобы написать рапорт.
Покончив с этим, они сели в свои машины и поехали по домам, уставшие до последней степени.
В половине одиннадцатого утра в понедельник температура Кейт поднялась до сорока градусов. Доктор Патель провел всю ночь в больнице. Медсестра сказала Ханне, что он лег немного поспать в соседней комнате, но, если потребуется, тут же вернется к постели Кейт. Ханна, лишившись способности думать, в слезах сидела у постели сестры. Иногда Кейт начинала шевелиться, тут же срабатывал сигнал вызова, к ней поспешно подходила медсестра, чтобы проверить, в порядке ли капельницы, через которые в вены постоянно поступали лекарства.