— Перебьется он без моих передач, — нахмурился Савелий. — Пусть жена о нем заботится…
— После того как он задушил ее сына?! — Виталик изумленно вытаращился на брата. — Ты что — кофе перепил?
— Да, действительно, — смутился Савелий. — Это я, не подумав, сказал.
— Жена, конечно, тоже хороша, — скривился Виталик. — Вышла замуж за одного, родила втихаря от другого… Не очень красиво. О том, что Кирилл — не его сын, Высоцкий узнал, когда ребенку было пять лет. Жена сама в приступе истерической откровенности призналась.
— Если он с ней не развелся, значит — простил, — сказала Ирина.
— Не все так просто! — Виталик помахал в воздухе указательным пальцем. — Дело было в девяностые, Высоцкий переходил из одного мутного бизнеса в другой, цветные металлы, сигареты, алкоголь, компьютеры и бытовая техника… Чем он только не занимался, и все эти занятия были, скажем так, полукриминальными. Поэтому две квартиры, загородный дом в Серпуховском районе, земельный участок в Саратовской области — четырнадцать гектаров, между прочим, все машины, а также парочка-троечка нехилых банковских вкладов были записаны на имя жены. Так тогда все делали, надеясь, если что, уберечь добро от конфискации. Потому тылы у госпожи Высоцкой были крепкие, могла себе позволить такие признания, в случае развода с голой попой не осталась бы. Пардон. Но зря она, конечно, это сказала, раз уж сделала, так лучше молчи, потому что с того дня Высоцкий начал игнорировать ребенка. Дома вообще его не замечал, у Высоцкого есть такая привычка — не замечать того, что ему не нравится. Только на людях он играл роль отца, да и то без особого желания.
— Но на работу к себе, однако, взял, — сказала Ирина.
— С далеко идущими намерениями, — прокомментировал Виталик. — Небось тогда уже план был готов.
— Мы все считали, что Олег Михайлович намеренно строг с сыном на работе. Думали, что он поступает так в интересах Кирилла, учит его работать по-настоящему, самостоятельно, ни на кого не оглядываясь…
— А на самом деле он был с ним излишне ласков, — сказал Виталий. — Дома они вообще не общались, все проблемы Кирилла решала мать. Вы знаете, чужая душа, как известно, потемки, но мне интуитивно кажется, что жена Высоцкого чем-то его шантажировала. Был у нее какой-то рычаг воздействия на мужа, иначе бы он давно бы развелся с ней. Сейчас-то все имущество принадлежит ему, на жену только квартира, в которой они жили, осталась записана да ее «мазда», а все остальное Михалыч, как от криминала отошел, «отжал» обратно посредством дарственных.
— А ты бы спросил, — предложил Савелий, — вдруг рассказала бы.
— Во-первых, не рассказала бы, а во-вторых, зачем мне эти семейные тайны? Для торжества справедливости? Высоцкий и так без вариантов получит пожизненное, правда, предварительно его скорее всего отправят на психиатрическую экспертизу в институт Сербского.
— Непременно отправят, — подтвердил Савелий. — С таким-то анамнезом…
— Может, еще и шизофрению найдут? — недоверчиво прищурился брат.
— А вот это навряд ли. — Савелий покачал головой. — Шизофренией там, насколько я понимаю, и не пахнет. Хотя не исключаю, что Высоцкий мог заранее отрепетировать симуляцию чего-нибудь такого, что позволит уйти от наказания. Но с учетом того, что он натворил…
— С учетом его мастерства! — добавил Виталик. — Высоцкий — убийца высшего класса, можно сказать, идеальный убийца, не оставляющий следов! Избавься он от книги, мы бы ничего доказать не смогли…
— И что — он бы так вот и жил? — ужаснулась Ирина. — Ходил бы на работу, улыбался… Страшно даже представить.
— Ну, мы могли бы установить за ним наблюдение, он мог бы себя чем-то выдать…
— Виталь, ты веришь в то, что говоришь? — перебил Савелий. — Чем бы он себя выдал? Разве что можно было застать его на месте следующего убийства… Да и то, получилось бы или нет, это еще бабушка надвое сказала.
— Да, согласен. Хорошо, что он оставил книгу, да еще спрятал ее так топорно. Ты не представляешь, какое у него было лицо, когда я достал книгу из тайника! Вот только что сидел в кресле, совсем как я, — Виталик несильно прихлопнул руками по подлокотникам кресла, — и вдруг покраснел, глаза забегали, нижняя губа задрожала, задышал неровно. Я даже испугался, что его сейчас кондрашка хватит, до дачи признательных показаний. Ничего, обошлось без фатальных последствий. Должен тебе сказать, что как подследственный Высоцкий просто мечта. Прав не качает, рубашки на себе не рвет, высокопоставленными знакомыми не пугает, не торгуется, на вопросы отвечает обстоятельно. Умеет мужик проигрывать, ничего не скажешь.
— Или бдительность вашу усыпляет, — сказал Савелий. — Смотри там, не подставься ненароком. Он шесть человек убил играючи. А я руку ему пожимал, в глаза смотрел, в кабинете один на один оставался. Бр-р-р! Как вспомню — так вздрогну!
— Вздрогнуть, конечно, не мешало бы, — оживился Виталик, — тем более что есть повод. Или в этом доме можно пить только то, что с собой принесешь?
— И есть тоже, — пошутил Савелий, указывая рукой на остатки торта, принесенного Виталиком. — Ладно, так уж и быть, давайте разопьем по такому случаю бутылку красного вина.
— Мне красное вино нельзя, — поспешно сказал Виталик. — Ты же знаешь, что у меня на него аллергия. Мне чего другого.
— Уникальный случай, — прокомментировал Савелий, глядя на Ирину. — На вино у него аллергия, а на коньяк нет. Ходячий материал для диссертации…
— Жаль только, что ты не аллерголог, — с притворным сожалением сказал брат. — Не ту специальность выбрал…
— Ты, Виталь, по моему профилю материал, — парировал Савелий. — При чем тут аллергология? Хочешь чего покрепче, так и скажи, не морочь голову попусту.
Первый тост Виталик, взявший на себя роль тамады, провозгласил за кулинарию. Второй — за удачу. До третьего тоста дело не дошло, потому что позвонила его жена Лариса и сообщила мужу, что соседи сверху заливают их и не хотят открывать дверь. Виталик тут же умчался восстанавливать справедливость, даже такси не стал заказывать, сказал, что поймает машину на улице — так быстрее. Когда он ушел, Ирина ойкнула и сказала, что у нее есть подарок для Савелия, о котором она совсем забыла.
Подарок, как и положено, был обернут в строгую, «мужскую» бумагу с абстрактным узором на коричневом фоне и перевязан алой лентой, но Савелий без труда угадал, что ему подарили. Знакомый размер, знакомая тяжесть, знакомая «Книга о вкусной и здоровой пище» 1954 года издания.
На первой странице он увидел косую надпись: «Давай будем помнить хорошее, а плохое забудем!»
— Лучшего подарка я никогда не получал! — сказал Савелий.
— Как это?! — возмутилась Ирина. — А я?! Неужели я не подарок?! Неужели я хуже этой книги?!
Тон у Ирины был задорный, а губы растянулись в улыбке, давая понять, что она шутит, но Савелий был достаточно опытным для того, чтобы знать, как шутят женщины. Женщины шутят всерьез, даже фильм, кажется, был с таким названием.