Спустя три дня один из его «свистков» доложил, что Бейсик побывал у паханов. Сибиряк не принял мер, он не мешал Бейсику. Он знал, что на карту поставлена его жизнь, но он хотел умереть именно так, от руки своего ученика. Спустив курок, Бейсик закрепит пройденную программу, сдаст экзамен на зрелость, на зрелость волка. Только такой исход своего пути Сибиряк считал верным. То учение, которое он передал своему ученику, проповедником которого он являлся, предполагало в данной ситуации два возможных решения – либо умрет он, либо его пасынок. Сибиряк уже выбрал, Бейсик, в свою очередь, тоже выбрал.
Бейсик вошел в кабинет своего наставника поздним вечером, когда Сибиряк отпускал телохранителя. Он зашел с заряженным пистолетом. Единственное, чего он не мог предположить, так это то, что его наставник знал о цели его визита.
– Я принес показать, что придумал наш бухгалтер. Сам только что разобрался, – сказал Бейсик. – Он тут такое натворил. Налоговикам и не снилось. Комар носа не подточит. Почти половина прибыли останется за кадром без всяких офшоров. Шедевр черной бухгалтерии.
Сибиряк смотрел Бейсику прямо в глаза, пытаясь уловить хотя бы каплю сострадания. Нет, ничего подобного не было. Бейсик спокойно достал пистолет и нажал на курок, улыбаясь. Последним, что видел Сибиряк, были вспыхнувшие глаза его ученика. Бейсик сдал экзамен по предмету той программы, что вложил в него Сибиряк, на «отлично». Одним выстрелом в упор сразил своего наставника. Он стал волком, приобретя волчий билет в одну сторону. В ту самую, откуда нет обратной дороги и где на конечной станции во веки веков снимаются рукотворные короны.
Возглавив дело, Бейсик перестал заигрывать с жульем. Он стал окружать себя надежными людьми. Подбирал в свою бригаду таких, которые были не способны импровизировать. Ему нужны были люди, беспрекословно выполняющие его приказы. Очень скоро Бейсик стал сам себе «крышей». Это для него прошло без осложнений, за исключением пары стычек с бывшими опекунами. Это не была война, скорее позиционные маневры. Но Бейсик не спешил отхватить как можно больше территории. Он делал себе имя. Бейсик знал, как себя поставить.
Первым делом Бейсик уладил отношения с ментами в своем районе, очищая их руками территорию от мелких конкурентов. Если за кого-то ходатайствовала блатная верхушка, он прислушивался. Его стали уважать. К нему начали обращаться.
Новой ипостасью его деятельности, превратившейся в одну из основных статей его дохода, стал отлов неуловимых. У Бейсика были только ему одному подвластные методы. Найти человека, который не хочет, чтобы его нашли, – пожалуй, эту работу Бейсик делал лучше Интерпола. Но заказчики обычно просили Бейсика не только найти человека, но и вернуть то, что этот человек был должен…
Понятие «долг» имело в их среде многогранную трактовку. Должник необязательно тот, кто взял у кого-то взаймы и не расплатился или не выплатил вовремя проценты по кредиту, нет. Должника назначал заказчик, а цену – исполнитель. Бейсик разбирался детально, без обиняков. Он мог ответить отказом даже на очень дорогой контракт, когда чувствовал, что «предъява левая», обвинили человека понапрасну. Очень скоро в блатном мире за эту свою правильную переборчивость он снискал столь весомый авторитет, что был коронован в присутствии чуть ли не всех «аристократов преступного сообщества»…
Но чаще заказы принимались. Когда должника находили, то вежливо советовали ему вернуть долг. Предполагалось, что долг будет возвращен строго в установленный Бейсиком срок. Гарантом пунктуальности должника служил заложник, желательно член его семьи или же сам должник. Это в том случае, если за его долги брались рассчитываться родственники, друзья или заинтересованные лица. Не уложившись в срок, должник рисковал стать посаженным на «счетчик», чаще всего посуточный, но нередко почасовой. Заложник после включения счетчика обычно подвергался физическому надругательству. Если должник начинал чудить – в это понятие вкладывалось в том числе обращение в милицию, – заказчик информировался, но заказ не снимался, так как люди Бейсика были застрахованы от любых обстоятельств связями своего босса. К тому же такое поведение должника теперь уже причиняло обиду самому Бейсику, его репутации. Счетчик становился поминутным.
Не прошло и полгода, как бригада Бейсика стала одной из сильнейших группировок, а его коммерческие структуры процветали.
Расцвет могущества Бейсика пришелся на начало девяностых. Он основал коммерческий ТОМО-банк и одновременно несколько благотворительных фондов, включая «Дети Чернобыля», «Беспризорники России» и «На свободу с чистой совестью». Первые два фонда освобождали его от налогов, а последний являлся его добровольным налогом – «гревом» для сидящей братвы.
Скоро настал момент, когда Бейсик решился поднять свои штандарты, чтобы еще раз заявить о себе, но теперь уже в полный рост. Настал этот момент еще и потому, что в Москве лютовала чечня…
Открыто в войну с чеченской группировкой вступил Зураб Гонсадзе, признанный авторитет, слово которого чтили воры в законе. Автоматные очереди рассекли городские улицы и возвестили о начале междоусобной войны между кланами чеченцев и грузин.
Бейсик сделал безошибочный ход. Заявив Зурабу о своей поддержке, он на деле оказал ему лишь символическую помощь: с подачи Бейсика московская мэрия издала постановление об усилении паспортного режима. Менты прочесывали город, задерживали всех подозреваемых. В основном с кавказским типом лица. Шерстили гостиницы. Кто-то дал «набой» на чеченские квартиры. Выяснилось, что на жилплощади каждой такой квартиры умудрялось прописаться по двадцать человек чеченской национальности.
Бейсик держал ситуацию под контролем, а своих боевиков наготове. Однако идеальным вариантом Бейсик считал субсидирование бандитов Зураба. Но шайка этих разбойников не оправдала его надежд. Чеченцы были сильнее. К тому же обильная финансовая подпитка находящихся под чеченским колпаком банков давала о себе знать. Зураб, напротив, все наглее теребил Бейсика, требуя все больше денег на продолжение войны.
Скоро чеченские лидеры пронюхали, что за спиной Зураба стоит Бейсик. Они знали, что бросить вызов Бейсику – все равно что вырыть себе могилу, знали, что у Бейсика была вышколенная бывшими спецназовцами мобильная армия вооруженных до зубов головорезов и что оснащена она боевыми вертолетами. Но пугали чеченцев не эти формирования и даже не связи Бейсика с политиками и высшими госчиновниками. Этого добра у них самих хватало. Чеченские лидеры были в курсе, что Бейсик имеет прямой выход на Лубянку.
Взвесив все «за» и «против», чеченский клан посчитал, что лучше зыбкий мир, чем затяжная война с сомнительным исходом. Они готовы были не только пойти на пересмотр сфер влияния, не только отказаться от своих притязаний к землям Зураба, но и открыть Бейсику доступ к некоторым из своих кормушек. Чеченцы понимали, что надо спешить. Склонить Бейсика к сепаратному миру было возможно только до того момента, пока его люди не вовлечены в бойню. На проведении мирных переговоров с Бейсиком упорно настаивал и чеченский координатор в Грозном, хотя был уверен, что потенциальные возможности московской организации не исчерпаны. Он убеждал, что следует принять любые условия Бейсика, лишь бы тот согласился на мир. А там видно будет.