Подполковник запаса Терехов нес свою нынешнюю службу исправно и с удовольствием. Исправно, потому что с юных лет привык к дисциплине и твердому распорядку. С удовольствием, потому что платили здесь вовремя и не жадничая. С учетом получаемой пенсии Александр Михайлович и в свои шестьдесят три мог причислить себя к завидным женихам, если бы не хранил верность покойной жене и не жертвовал всю до копейки зарплату единственной дочери, обремененной тремя детьми и их непутевым отцом.
Кроме того, сопричастность к важному делу давала ему устойчивое ощущение собственной полезности, а это здорово бодрило и помогало без всяких лекарств справляться с подступающими хворями.
Впрочем, до серьезных хворей было далеко. Александр Михайлович был статен и широкоплеч и голову держал молодцевато, как на параде. Тело с годами одрябло, но хватку подполковник запаса сохранил железную. Толстый резиновый эспандер он никогда не выпускал из рук, равномерно сжимая его и разжимая до онемения пальцев. Этот же эспандер он мог, поднатужившись, вывернуть в восьмерку, что было под силу разве что цирковому силачу. Словом, попадись кто ему в руки – целым бы не ушел, это точно.
Он сделал очередной доклад диспетчеру о том, что на посту номер тридцать два все в порядке, и собрался попить чаю. Не так давно он обнаружил магазин, где продавали бисквитные сандвичи – точь-в-точь такие, как раньше. Вот с ними-то он и намеревался сегодня попить чаю. Поставив кипятиться воду, Александр Михайлович начал выкладывать сандвичи на тарелку, и в этот момент в дверь позвонили. Странно. Вечером архив никто не тревожил. А если бы кто вознамерился нанести визит, обязательно предупредил бы по телефону.
Александр Михайлович нахмурился и, забыв о сандвичах, шагнул к монитору. Увидел на экране двух мужчин.
Первый плотный, стриженный под ежик, в черной кожаной куртке спокойно смотрел на дверь, в ожидании, когда ее откроют. Второй, повыше ростом и помоложе, стоял на шаг позади, левая рука висела вдоль бедра, правую держал в кармане. Но вряд ли он готовился выхватить пистолет. Скорее, поза у него равнодушно-выжидательная.
Александр Михайлович еще раз посмотрел на первого. Тот нетерпения не проявлял, видимо хорошо зная, что и первый звонок был отлично расслышан охранником.
Выглянув в окно, Александр Михайлович увидел приткнувшийся к бордюру джип, густо заляпанный чуть не до крыши бурым льдистым крошевом. Очевидно, эти двое приехали на нем, а до того целый день мотались по дорогам. По своей охоте так не ездят. Сразу видно, люди при исполнении.
Александр Михайлович нажал кнопку громкой связи, не отрывая взгляда от монитора.
– Вы кто?
Первый из мужчин пригнулся к микрофону.
– Майор Филин, – негромко представился он. – Девятое управление.
Девятое – это служба охраны президента, сообразил Александр Михайлович. Этих каким ветром сюда занесло?
Впрочем, если приехали, то, надо полагать, не развлечения ради. Парни из президентской охраны зря свой хлеб не едят, это всем известно.
– Сейчас, – сказал Александр Михайлович.
Он сунул пакет с сандвичами в стол и вышел в коридор. На секунду заколебался, подумав о том, что надо бы предварительно позвонить диспетчеру. Но затем решил, что сперва проверит удостоверения, а позвонить можно и после, и открыл маленькое окошко в двери.
– По какому вопросу? – спросил он, глядя в квадратик проема на хорошо вылепленное лицо майора.
– По служебному, отец, – усмехнулся тот.
Но усмехнулся необидно. Видно было, что устал за день, как собака, и кто знает, не придется ли ему колесить еще и всю ночь?
Александр Михайлович почувствовал расположение к майору. Сам служил, знает, что такое сутки на ногах.
– Ваше удостоверение, – потребовал он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком грубо.
Майор просунул в окошко удостоверение.
Александр Михайлович отклонился в глубину коридора, ближе к свету, раскрыл документ.
Филин Сергей Алексеевич, майор, Девятое управление. Так, печать, голограмма, все как полагается. И еще один, особый, знак на месте. Хотя, при современном развитии печатной технологии, подделать можно все что угодно.
Александр Михайлович вернул удостоверение майору. И пока тот засовывал его во внутренний карман, глянул на него еще раз. Сорок едва стукнуло, а волосы уже седые. Мощная челюсть, низко посаженная голова. Взгляд прямой, умный, уверенный, но не чрезмерно, не до наглости, как это часто бывает у подобных молодцев. Безволосое запястье шириной в приклад. И плечи, как у борца. Силы, видно, хватает. «Хотя вряд ли, – с гордостью подумал Александр Михайлович – он сожмет мой эспандер больше раз, чем я».
– А это кто?
– Старший лейтенант Рябов, – сказал Филин, не оборачиваясь. – Витя, удостоверение.
Второй молча протянул из-за его спины удостоверение.
«Устали ребята, – подумал Александр Михайлович, мельком глянув в осунувшееся лицо Вити. – Должно быть, хватает работы».
Проверка удостоверения старшего лейтенанта Рябова Виктора Сергеевича также не выявила никаких видимых нарушений.
– По какому вопросу? – официальным тоном спросил Александр Михайлович.
– Нужны кое-какие документы из комнаты номер двадцать два, – ответил Филин.
Ответ был правильный. Человек не из системы ответил бы по-другому.
Но Александра Михайловича точил червь сомнения. На дворе практически ночь, а эти двое пожаловали на своем залепленном грязью джипе. И сверху не звонил никто. Конечно, бывает форс-мажор. Но и для форс-мажоров имеется предписание.
– Я не получал сигнала о вашем приезде, – сказал он скрипуче.
– И не должно было быть никакого сигнала, – спокойно возразил майор Филин. – Вот прочтите.
Он достал из кармана сложенный вчетверо листок и вручил Александру Михайловичу.
Тот взял листок, развернул, отодвинулся вглубь.
«Предоставить майору Филину возможность посетить комнату номер двадцать два и изъять во временное пользование те документы, которые он посчитает нужными», – прочитал под стандартной шапкой бланка Александр Михайлович.
Внизу печать, подпись: генерал Елихин. Все чин по чину, не подкопаешься.
Однако Александр Михайлович медлил. Во-первых, такого генерала он не знал. Во-вторых, смущало время суток. Раньше не могли, что ли? Дела замотали, понятно, у всех дела. Но все-таки надо соизмерять, служба-то не детская. В-третьих, формулировка какая-то расплывчатая. Что значит, «которые он посчитает нужными»? Он что, сам не знает, что будет искать?
Из амбразуры тянуло сырым, морозом.
Майор поежился.
– Холодно, отец, – пожаловался он.
У Александра Михайловича дрогнуло сердце. Чего он в самом деле? Люди служивые, невооруженным глазом видно. Все бумаги в порядке. Какого лешего он держит их под дверью, на ледяном ветру?