Риту охватил неодолимый ужас. Зажимая рукой простреленное плечо, она бросилась бежать. О том, чтобы выбрать направление, речи не шло. Она лишь стремилась оказаться как можно дальше от страшного забора. И бежала со всех ног, наталкиваясь на деревья, спотыкаясь и рискуя остаться без глаз.

Много пробежать ей не удалось. Чернова поскользнулась и свалилась в какую-то яму. Боль в плече едва не лишила ее сознания, и она поняла, что на этом ее бег закончился. И приготовилась к смерти.

Но вокруг было тихо. Ужасающе тихо. Она лежала и слышала только свое дыхание. Кто-то, кто перестрелял в темноте всю группу, затаился поблизости. Или стоял возле нее. А она ничего не видела и только старалась дышать потише, всем телом вжимаясь в холодную колючую землю.

Так она пролежала часа два. И только потом решилась вызвать подмогу.

К тому времени дом опустел. Все три трупа были найдены возле забора. Ее сослуживцы были убиты профессионально. Ивакину, раненному пулей в живот, перерезали горло.

У Риты по ее щеке потекла слеза. В носу сладко набухло, и она почувствовала себя самой обыкновенной девчонкой. Ребят ужасно жалко. Сергеев уже никогда не пошутит. И его жена, по слухам, красавица, осталась с детьми одна, без помощи. Ивакин тоже семейный, три девочки. И такой был добрый, никогда не отказывался помочь…

Рита плачет уже во всю силу, размазывая слезы по щекам забинтованной рукой. И Вировойшу жаль. Хоть и павлин, а жаль. Не послушался ее, хотел отличиться. И вот. Все остались там.

Постепенно Рита берет себя в руки. Новый кусок шоколадки отправляется в рот, и она продолжает трудиться над отчетом.

«После того как я выхватила пистолет, – печатает она, – я была ранена и потеряла сознание. Когда очнулась, вызвала подмогу. Майор Вировойша, капитан Сергеев и ст. лейтенант Ивакин были убиты».

Она решила не указывать, что покинула место боя и два часа пролежала в яме. Это ведь по большому счету и боем нельзя было назвать. Бойня – точнее. А кому это интересно? Тем более что она и в самом деле была ранена и могла потерять сознание, сойдя за труп.

Рите немного стыдно за вранье. Но ведь это не принципиальное вранье. Вот она – рана, и потом она с самого начала была против затеи Вировойши! Поэтому все по-честному. Шляпников, кстати, тоже ругал Вировойшу. А ее, Риту, хвалил. Очень хвалил. Сам приезжал в больницу, жал ей руку, говорил, что гордится ею, обещал дать серьезное задание.

Щеки Черновой краснеют от удовольствия. Теперь и она кое-чего стоит. Человек, побывавший под пулями, получивший серьезное ранение, заслуживает особого отношения. Она уже не бумажный работник, а опытный, видавший виды оперативник. И пусть теперь кто-нибудь посмотрит косо в ее сторону – мол, не женское это дело. Она его в два счета поставит на место!

Рита усмехается и тянется за очередным кусочком шоколада. Самые смелые ее мечты сбылись. Ради этого можно вытерпеть боль в простреленном плече. И все, что угодно, можно вытерпеть.

Чернова перечитывает доклад и чувствует себя героем. Горин, правда, снова пропал, но пока не в нем дело. Рано или поздно писатель найдется, и, скорее всего, ей и будут поручены его поиски. Но это – после. А пока она вкушает сладкие плоды своего геройства.

Как все-таки здорово, что ее ранили!

Рита шевелит простреленной рукой и с удовольствием чувствует, как она болит. Чернова довольно улыбается. Она счастлива.

Эпилог

Егор стоял у ограды Чистого пруда и смотрел на отраженные в воде кроны деревьев и плывущих лебедей.

Стояла солнечная безветренная погода, вокруг было полно народу, преимущественно молодежь, и все радостно бежали по своим делам, а то присаживались на скамейки и ели нехитрую снедь, болтая, смеясь и не обращая внимания на окружающих. Близился большой праздник, который столица собиралась отметить с небывалым размахом, и погода счастливо тому сопутствовала.

Смутно сожалея о том, что он не может вместе со всеми отдаться этому радостному ожиданию, Егор думал о предстоящем свидании с Жанной. Вопросов у него накопилось предостаточно, и он очень хотел получить ответы хотя бы на часть из них.

Он увидел, как девушка вышла на бульвар и направилась к нему. На ней были голубые брюки и белый жакет. На шею она повязала газовый шарф, губы накрасила красной помадой и выглядела потрясающе.

Егор в последний раз взглянул на лебедей, повернулся и двинулся по бульвару. Той, кого он ждал, еще не было, но он знал, что она появится через минуту. И не успел он дойти конца ограды, как навстречу ему вышла Жанна, одетая именно так, как он ее увидел.

– Привет, – сказал Егор, подойдя к девушке.

– Привет, – сказала она.

Они улыбались друг другу, радуясь, что никто не может поставить им это в упрек. Горин смотрел в голубые ясные глаза и видел в них то, что всегда хотел видеть – доверие и обещание взаимности.

– Спасибо, что пришла, – сказал он.

– Я не могла не прийти, – возразила Жанна.

– Надеюсь, теперь мы сможем поговорить? – спросил Егор.

Девушка смерила его долгим взглядом.

– А ты, правда, хочешь поговорить?

– Очень.

– Хорошо, – Жанна повернулась, сделала шаг и оглянулась на него. – Тогда пойдем?

– Куда? – поинтересовался Егор, шагнув за ней.

– Скоро узнаешь.

Он остановился.

– Опять загадки?

– Нет, – покачала головой Жанна. – Никаких загадок. Пойдем. Здесь рядом.

Упорствовать после того, как Горин хотел видеть девушку, было глупо. Он двинулся вслед за ней, и когда Жанна подала ему свои тонкие теплые пальцы, взял их и не выпускал до конца пути.

Они вышли на улицу Чаплыгина, миновали «Табакерку», где недавно состоялась премьера пьесы Егора, и свернули в один из ближайших дворов.

Здесь была старая Москва, с темными переулками, с громадными лестничными пролетами, со стенами, хранившими сам дух этого города. Однако жилье здесь стоило недешево, и Егор удивился, когда Жанна открыла своим ключом дверь подъезда и начала уверенно подниматься наверх.

– Ты ведешь меня к себе домой? – спросил он.

– Почти, – сказала девушка.

Они поднялись на второй этаж, и Жанна открыла деревянную двустворчатую дверь одной из двух квартир, расположенных на площадке.

– Проходи, – шепнула она. – Сейчас ты все узнаешь.

Егор вошел в просторный коридор, мебель и вся искусно стилизованная обстановка которого живо напомнили ему об эпохе Советского Союза. Квартира по прежним меркам была скромна и состояла всего из двух комнат. Правда, потолки вздымались на четыре метра, а в коридоре можно было разместить две современные спальни.

– Сюда, – сказала Жанна, подходя к одной из дверей.