Немцы, видимо, сообразили, что на них наступает горстка врагов. Вслед за первым из траншеи полезли и другие, намереваясь броситься в контратаку. В этот момент с крайнего правого фланга выскочила «тридцатьчетверка». Танк оказался как раз на линии первого ряда немецкой обороны. Заработал курсовой пулемет, настигая своими очередями фашистов.
Оборонявшиеся совсем не ожидали, что машины обойдут их сбоку. В панике немцы заметались кто куда. Одни бросились обратно в траншею, другие, перескочив через нее, побежали на самую вершину высоты. Третьи будто остолбенели от растерянности, не зная, что делать. Одного из них уже настиг Андрей — того самого фашиста, который первым полез из окопа.
Вблизи враг оказался намного опаснее, чем казался издали. Рослый, с длинными здоровыми руками, он ничуть не смутился, когда увидел набегавшего, залитого потом Андрея. Наоборот, испуг, вызванный неожиданным появлением танка, моментально прошел. Лицо фашиста исказила гримаса злобы. С рычанием он резким движением скинул с головы каску и бросился на Андрея на встречном курсе.
Немцу усилие далось легче, потому что он двигался с горы. Но это и сыграло с ним злую шутку. Аникин в самый последний момент неожиданно нырнул вниз. Здоровенный фашист не успел среагировать. Инерция несла его вперед, и Андрей, схватив его за сапоги, швырнул через спину. Ему даже не пришлось прилагать серьезных усилий. Масса немецкого тела сама сделала всю работу по подъему тяжестей.
Немец полетел вниз головой и неуклюже, с грохотом котелка и каких-то железок в кармане, покатился по склону. Андрей прыгнул ему вдогонку, норовя с лету попасть локтем в голову фашиста. Но тот оказался не так прост и не собирался задаром отдавать свою жизнь.
Увернувшись в последний момент, немец со всей силы, которую позволяло ему применить лежачее положение, ударил Аникина в скулу кулаком левой руки. Кубарем отлетев в сторону, он только успел подумать, что, судя по силе удара, немец, наверное, левша.
Фашист резво подскочил на ноги и тут же, не раздумывая, пружинным броском прыгнул в сторону Андрея, намереваясь обрушиться на него всей своей отъевшейся массой. Аникин выставил ногу. Подошва сапога пришлась в аккурат по середине налетавшего на него фашиста. Скорчившись от боли, немец успел выбросить вперед свою правую руку. Здоровенный кулак звезданул Аникину в зубы. У Андрея стало солоно во рту. В глазах потемнело, уши заложил ритмичный, нарастающий шум.
Немец ползал на корточках и все никак не мог распрямиться. Похоже, что Андрей угодил ему прямиком в болевую точку. Выплюнув вместе с кровью зуб, Андрей носком сапога наотмашь, по-футбольному, ударил снизу по скорчившемуся лицу фашиста. Того развернуло во всю ширь, как гармонь-двухрядку. На взлете разбитое лицо фашиста брызнуло кровью и выбитыми передними зубами. Не успел он упасть, как Аникин навалился сверху. Он принялся дубасить врага кулаками слева, справа, приговаривая:
— Вот тебе левша, вот тебе правша… вот тебе левша, вот тебе правша…
Точно очнувшись несколько мгновений спустя, Андрей с распухшим лицом и окровавленными руками сполз с затихшего немца. То, что было фашистским лицом, превратилось в окровавленную отбивную, где трудно было различить органы зрения и обоняния. Рот угадывался по кровавым пузырям и пене, то и дело выступавшим на поверхности отбивной.
Андрей, точно пьяный, вытер свои руки о китель фашиста. В этот момент тот дернулся несколько раз и перестал пускать пузыри.
— Вот и ладненько… спи спокойно, камарад… — пробормотал Аникин, с трудом поднимаясь на ноги. Он и сам не мог понять, почему ему взбрело в голову так сказать. Пошатываясь, он подобрал трофейный автомат, подхватил свой и, ускоряя шаг, направился к центру высоты.
На высоте хозяйничали штрафники. Тон задавали Талатёнков и Карпенко. Они руководили построением пленных немцев. Те, с поднятыми руками, белыми от смертельного страха лицами, испуганно толкались, как стадо овец.
Талатёнков все кричал, чтобы фашисты стали плотнее, пинками помогая объяснить, чего он от них хочет.
— А ну, ближе друг к другу, гады! Ближе, я сказал!..
Аникин никогда еще не видел Талатёнкова таким озлобленным.
— Эй, Телок… — окликнул он бойца. Но тот словно не слышал, раздавая удары сапогом и прикладом.
— Ложку убили… гады… — вместо ответа вдруг откликнулся Талатёнков, нанося очередной удар по испуганно согнувшемся фашисту.
— Ровно стоять, я сказал ровно… Товарищ командир… — Талатёнков вдруг повернулся к Аникину. — Давайте в расход их… Гадов всех положить…
В этот момент к Андрею подбежал Карпенко.
— Не ранены, товарищ командир? — с участием спросил он. — Видел, как вы схлестнулись. Да не было времени помочь… За танкистами зачищали.
Он обернулся, кивнув в сторону Телка:
— Видели, как озверел. Я его еле остановил, а то пятерых сдавшихся успел расстрелять…
— Сколько их? — спросил Андрей, подходя к группе фашистов.
— Восемнадцать… — отрапортовал Карпенко с такой гордостью, будто он их всех единолично пленил. — Всего на высоте находилось пятьдесят девять… Простите, товарищ командир, шестьдесят… Вашего упустил. Для ровного счета…
— Шестьдесят? — Аникин даже переспросил от удивления.
Разведгруппа при штурме высоты потеряла четверых убитыми. Двое были ранены, оба легко, в том числе и Сидорычев — в левую руку.
— Пленных мы отправим к нашим, — поразмыслив, решил Аникин.
— А ты, Егор, остынь… — обратился он к Талатёнкову по имени. — На такую толпу патроны тратить — излишний расход боеприпасов.
— Да я их голыми руками, по очереди… — не хотел отступать Талатёнков. — Да я вот с танкистами договорюсь. В траншею их и — гусеницами закопать… Как при наступлении…
— Егор! — осаживающе повторил Аникин. — Отправим пленных к майору.
— Разрешите сопровождать… — тут же вызвался Телок.
— Ишь ты, сопровождать… — покачал головой Андрей. — Ты, думаешь, умный, а мы тут в салочки поиграть собрались. Сопровождать… Если б не раненые, я бы с немчурой не возился. Нас и так горстка. Но их надо в тыл отправить. Вот они немчуру и проконвоируют. Слава богу, и Сидор, и Липатыч на ногах…
Андрей чуть повысил голос. Интонация его стала жестче.
— А тебе, Талатёнков, выместить на враге свою злость еще шанс представится… — сурово закончил он. — Можешь в этом ни на секунду не сомневаться. Понял?
Талатёнков молчал.
— Не слышу, боец?..
— Так точно…
Андрей отправил Сидора вместе с пленными в тыл. Перед выходом колонны он приказал Сидору обменять свое противотанковое ружье на трофейный автомат.