Экипаж «тридцатьчетверки» шел на предельной скорости. На фоне неподъемными чемоданами ползущих фашистов казалось, что он летит. И действительно, машина то и дело взлетала, подпрыгивая на пригорках и кочках. Экипаж «тридцатьчетверки», совершая дерзкий маневр перед носом «тигров», словно дразнил их: «А что, каракатицы, слабо вам попасть в меня?»
Сразу стало ясно, что немцы купились на вызов русских. «Тигры» будто взбесились. Беспорядочные залпы башенных орудий и взрывов заполнили все пространство раскатистым громом. Казалось, что «тридцатьчетверка» обречена. Но танкистам каким-то чудом удавалось избегать попадания вражеских снарядов. Машина искусно маневрировала в узком коридоре, выписывая замысловатые фигуры, восьмерки и змейки, притормаживала, потом вдруг резко ускорялась, оставляя в стороне пущенные «в молоко» разрывы немецких снарядов.
«Тигры» настолько увлеклись расстрелом отчаянной «тридцатьчетверки», что напрочь забыли о второй машине. Она вдруг напомнила о себе с правого фланга, где укрылась в неглубоком овражке, высовываясь своей башней над полем. У советского танка было достаточно времени, чтобы хорошенько навести орудие на выбранную цель. Раздался выстрел, и спустя мгновение сноп огня и дыма взвился на броне «тигра» с антеннами, шедшего в центре цепи.
Вся позиция штрафников взревела от восторга.
— Получи, фашист!.. — кричал что есть мочи Талатёнков.
— Видал, командир?! — восхищался Карпенко. — Знай наших!..
Несмотря на прямое попадание, командный «тигр» не прекратил движение. Развернув свою башню, он выпустил один за другим два снаряда по фланговому «Т-34». Оба выстрела ушли «в перелет».
В этот момент «тридцатьчетверка», которая на полной скорости шла под носом и огнем противника, развернула башню на девяносто градусов. Стрелку-наводчику понадобилось две секунды, чтобы взять цель. Еще один снаряд ушел в сторону командирского «тигра». Снаряд лег прямо под днище вражеской машины. Взрывом разметало катки и гусеницы, и танк, будто плюхнувшись на брюхо, беспомощно ткнулся своим мощным стволом в землю.
На квадратной башне распахнулся люк. Было похоже, будто открыли крышку у большой железной кастрюли, в которой варили борщ на квадратной стальной плите.
— А ну, ребята, берем фрицев в оборот! — крикнул Аникин, беря на мушку прицела «тигра».
Все штрафники в этот момент держали пальцы на спусковых крючках своих автоматов и винтовок, чтобы пустить пулю в вылезающих немецких танкистов. Но вот из люка показалась фигура в офицерской фуражке и с биноклем. Это явно был командир «тигриного» взвода. Он и не собирался вылезать на поверхность, а, пользуясь открытым люком, как щитом, внимательно оглядывал высоту и передвижения «тридцатьчетверок».
Несколько бойцов одновременно открыли по офицеру огонь. Пули защелкали по непроницаемой броне и попали в люк, заставив того, правда не сразу, укрыться за крышкой люка. Как только стрельба прекратилась, окуляры бинокля вновь тут же появились над откинутой крышкой.
— Ах ты гад… издевается он, что ли? — чертыхнулся Карпенко. — Из этих плевалок немецких с такого расстояния не достать.
Он с досадой отложил в сторону немецкий автомат и взял припасенный вместе с кучей другого трофейного арсенала немецкий карабин.
Прицелившись, он выстрелил. Фуражку снесло с макушки фашистского офицера, обнажив блестящую лысину. Он тут же исчез в глубине танка, и следом за ним захлопнулась крышка.
— Ничего себе, Коля… — засмеялся Аникин. — Мало того, что лишил фрица головного убора и офицерской кокарды. Ты его что, еще и побрил?
— Не хватало мне еще, товарищ командир, у фашистов в брадобреях ходить… — захохотал Карпенко.
Над их головами засвистели пули.
— Смотрите, у него пулемет заработал… — довольно и даже с гордостью проговорил Карпенко. — Персонально по нам трудится командирский пулеметчик-то…
— Здорово ты, видать, Николай, разозлил господина Ганса… — предположил Андрей. — Он теперь оттуда вообще не выйдет. До второго пришествия…
— Это мы ему с превеликим удовольствием устроим, — воинственно отозвался Карпенко.
— Ага, ты попробуй его оттуда выкури, да еще с четырехсот метров… — сплюнул Андрей. — У него броня такая, что «тридцатьчетверка» не всегда вскроет, а только при удачном стечении обстоятельств.
— Ничего, товарищ командир, — весело сказал Карпенко. — Я думаю, что наши ребята-танкисты так эти обстоятельства «стекут», что будет в лучшем виде…
— Дай бог… — ответил Андрей. — Потому как без них нам совсем туго придется. Посмотри-ка вон туда…
— Куда, товарищ командир? — не понял сначала Николай.
— В сторону города гляди. Видишь?.. — показал рукой Аникин.
Вдалеке, со стороны жилых домов, в поле подъезжали грузовые машины и гусеничные самоходки. Их кузовы были наполнены солдатами. Из-за леса, по направлению к месту боя, с далеко разносящимся рокотом, двигалась колонна тяжелой техники. Андрей сначала принял машины за танки. Но потом, когда они подошли ближе, он увидел, что на подмогу «тиграм» шли самоходные установки.
«Тигры», как по команде, остановились, продолжая с места обстреливать «тридцатьчетверки» и позиции штрафников. Теперь они использовали в основном пулеметы, видимо экономя боезапас снарядов для новой волны наступления. Под грохот разрывов и свист пулеметных очередей Аникин где бегом, где на карачках обежал позиции. Бойцы вполне сносно зарылись в землю. Мордвинова ранило осколком, судя по всему, тяжело. Особого энтузиазма среди бойцов не наблюдалось. Поначалу, когда «Т-34» навели в рядах «тигров» шороху, все приободрились. Теперь, с появлением самоходок и живой силы противника, страх стал накатывать на штрафников.
— Похоже, за нас взялись по полной, командир… — стараясь бодриться, крикнул Аникину Знаменский. Он успел закопаться только наполовину. Взмыленный, с мокрой от пота, торчащей над землей спиной, он каждую секунду останавливался, чтобы отдышаться и вытереть пот с мокрого лица.
— Давай, давай, Знамя, быстрей греби лопатой… — подгонял его Талатёнков. — Я удивляюсь, товарищ командир, как он еще на свою задницу снаряд не накликал. Торчит, понимаешь, привлекает к себе внимание всех фашистских наводчиков. И дернул меня черт рядом с тобой присоседиться…
Не в пример Знаменскому, Телок успел соорудить приличный окоп — почти в полный рост, со ступенькой для стрельбы и ложем для локтей. Он, как и Карпенко, натащил себе под руку уйму трофейного вооружения.
— Товарищ командир… — задыхаясь, твердил Знаменский. — Как же это нас… оставили… одних против такой силищи…
— Не дрейфь, Знамя… — успокаивал его Телок — Я им, гадам, за Ложкаря отомщу… Корешка моего ни за что в расход отправили… Ух, гады…
— Ничего себе, Егор… — отозвался Андрей, окинув взглядом груду гранат, несколько фаустпатронов, цинковый ящик автоматных обойм, аккуратно расположенных в сделанных Талатёнковым в стенках окопа земляных полочках. — Ты, смотрю, основательно подготовился.