Невысказанная тревога, и косое поглядывание на часы, и удивление Вадима оказались напрасными. Макияж был наложен рукой мастера в рекордно короткие сроки, и уже без одной минуты десять они закрыли дверь в квартиру и вошли в лифт.
Машина Доктора, конкретнее – одна из двух, а именно парадный вариант: перламутровый «Линкольн», не слишком длинный, совсем не новый, по цене сопоставимый максимум с четырехлеткой «Фольксвагеном Пассатом», но ухоженный и, соответственно, представительно-вальяжный, стоял у подъезда. Вадим знал, что Андрей использовал сию самобеглую коляску, как правило, когда ему надо было произвести глубокое впечатление на очередной объект своих сердечных возлияний. В повседневной жизни он без комплексов пользовался вполне скромной и неприметной «девяткой» цвета мокрого асфальта.
Сам Доктор с сигаретой в зубах нервно мерял шагами тротуар. Вадим с некоторым смущением ожидал предсказуемой реакции Андрея на его появление вместе с Надеждой. Однако же сей факт – даже чуточку обидно стало – не произвел на того ни малейшего впечатления. Ожидаемых нездоровых инсинуаций не последовало.
Доктор коротко, почти небрежно кивнул им и вместо приветствия взволнованно сообщил:
– Опаздываете...
Изумленный Вадим кинул взгляд на часы:
– Полторы минуты одиннадцатого – почти точно.
– В машину. Поехали. Самсон ждет, – тезисно выдал Доктор и полез за руль. На него это было совсем непохоже. Усаживание дамы в «Линкольн» было священнодействием и почетной обязанностью для хозяина роскошного «длинномера» и опытного женского угодника. Вадим очередной раз за утро обиделся на Андрея. Как других усаживать, так его на всех хватает, а как Надю, так у Доктора метания между жизнью и смертью образовались.
Однако Надежда и не собиралась ехать с ними. Она махнула рукой в сторону метро и шепнула на ухо Вадиму:
– Не буду вас отвлекать от серьезных дел. Твой Доктор весь на нервах. Похоже, здесь замешано «шер-ше ля фам», причем весьма серьезно.
– Откуда подобные выводы? – изумился Вадим. – Опыт следователя Генпрокуратуры подсказывает?
– Женское чутье. Ты посмотри, какие у него глаза – как у побитой Жучки. Мужик с такими глазами обречен на улавливание в сети семейной жизни. В них тоска и неотвратимость.
– Доктор в сети?! – едва не поперхнулся Вадим. – Это две абсолютно несовместимые категории: Андрюха и семейная жизнь.
– Посмотрим, – загадочно улыбнувшись, пообещала Надежда, чмокнула его в щеку и зашагала к метро. – Как освобожусь, позвоню. Пока!
– Счастливо, – пробормотал ей вслед Вадим, ошарашенный совершенно беспочвенными предположениями Нади относительно его товарища. И сам Андрюха кремень, и, собственно, предпосылок к столь эпохальным изменениям в жизни холостяка замечено не было, за исключением хренового настроения в последние пару дней.
«Может, зуб болел или, опять же, подхватил чего такое, типа инфлюэнцы – только ниже пояса. Так это несмертельно, главное не чесать и врачу показаться, – успокаивая себя, вспомнил Вадим старый анекдот про Гондурас. – Андрюху бабам в жизни не сломать! – после недолгого раздумья решительно констатировал он, несколько смущенно при этом отметив: – Не то что некоторых нестойких – не будем указывать на них пальцем».
Сомнениям было суждено скоро разрешиться, раз уж сам объект находился в паре шагов от Вадима и уже нетерпеливо сигналил, выдавая клаксоном мелодию из «Крестного отца».
– Что случилось? – спросил Вадим у Доктора, забравшись на теплую светло-серую кожу переднего сиденья. Он автоматически отметил некоторую бледность на лице друга, не свойственную ростовскому парню «кровь с молоком». – Чтой-то вы в лице переменившись, юноша?
– Самсона заберем – все объясню, – хмуро буркнул Доктор, трогая машину с места.
– Не хочешь рассказывать – не очень-то мне и нужно, – обиделся Вадим, который совсем и не обиделся, потому что сегодня его трудно было обидеть. А потом совсем по-детски мстительно пообещал Андрею: – Я тебе тоже когда-нибудь и что-нибудь не расскажу. Вот тогда будешь знать!
Самсона было видно издали. Он стоял на краю тротуара, опустив плечи, свирепой глыбой нависая над проезжей частью. Даже не знающий его мог с ходу определить, что данный товарищ раздражен до крайности. Водители машин, завидев издали сей грозный монумент, включали поворотник и принимали влево, перестраиваясь от греха во второй ряд.
– «Буря! Скоро грянет буря!..» – радостно процитировал Вадим пламенного буревестника революции и честно пообещал Доктору: – Сейчас состоится битва при Аустерлице. Причем пленных брать не будут. Чур, я нейтрал.
– Да пошли вы... Раз в жизни попросил, – все так же мрачно пробурчал Доктор, подкатывая к бордюру.
Вадим шустро выскочил из машины и, склонив голову, чисто лакейским жестом пригласил Самсона на почетное переднее место. Анатолий, не удостоив его даже кивка головы, принял ухаживание как должное. Дождавшись, когда Самсон соизволит залезть в машину, Вадим захлопнул за ним дверцу, мигом залетел сам и плюхнулся на заднее сиденье, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.
– Какому... я понадобился в свой законный выходной, – вполне зловеще, раздельно, так, что у присутствующих дрожь по телу побежала, демонстративно при этом отвернув голову от Доктора и глядя в окно, выдавил из себя Самсон. – Как только у меня выпадает свободная минута и я хочу пообщаться с дочкой, сводить ее наконец-то, как обещал, в зоопарк, спрос на меня повышается, словно на презервативы вечером в пятницу. Мне кто-нибудь объяснит этот парадокс? Я жду!
– Нам кто-нибудь это объяснит? – эхом, копируя интонацию, экзальтированно-возмущенно вторил Самсону Вадим. – Мы ждем!
Доктор сидел молча, положив руки на руль, и отрешенно смотрел в лобовое стекло. Прошла одна безмолвная минута, вторая, в течение которых Вадим едва сдерживал смех, наблюдая, как мощная шея сидящего перед ним Самсона все более и более наливается крутым багрянцем. Критическая масса Толиного негодования явно подкатывала к грани выплескивания многомегатонным взрывом: «Ховайся, Петро, в жито!»
– Мужики, понимаете... – голос Доктора прозвучал жалобно и как-то тонко. Он, казалось, с трудом подбирал слова. – Каждый из нас в юности совершал ошибки, – пробормотал Андрей и опять замолчал.
– Ну и что из этого следует? – не дождавшись продолжения, грозно прорычал Самсон. – Ты нас сегодня собрал, оторвав от семей, от очага, чтобы поведать, как выпил первую рюмку и как впервые залез под подол своей подружке?
– Да объясни нам наконец! – копируя Толю, басом рыкнул Вадим и прыснул в кулак.
– Ну... почти, – виновато проблеял Доктор.
Эти слова вызвали у Вадима искреннее сожаление по поводу дальнейшей судьбы Андрея, которому, похоже, было уготовано погибнуть в расцвете молодости и сил в салоне любимого «Линкольна». Он представил, что сейчас произойдет, и тревожно предупредил Самсона:
– Толя, вспомни о дочери! Тебя посадят, она останется сироткой при живом отце.