Вечер был теплый, и ощущать движение водяных струй по телу было невероятно приятно. Казалось, что вместе с ней из тела уходит боль, уходят грязь и гной, исчезает тяжесть…
После омовения Юра одел все чистое… Он посмотрел на себя в боковое зеркало «Урала». На него смотрело мужественное, загорелое, бородатое лицо профессионального военного. Самое главное — чистое лицо.
Тщательно намазанные лечебной мазью гнойники, казалось, совсем перестали зудеть. Юра подумал, что теперь, обновленный, он может воевать еще пару месяцев точно. А там, глядишь, этот олух Бурик все-таки оклемается, и начальство найдет способ переправить это недоразумение сюда — ему на замену.
Кстати, пора было поить прапорщика…
Следующие две недели стали, пожалуй, самыми лучшими для Юры Попова за всю эту компанию. Батальон перекинули на пару десятков километров к северу — в сторону Грозного. Дыхание войны ощущалось здесь явственнее, чего стоили только обожженные развалины находящегося неподалеку от позиций поселка. Однако батальон расположился около реки, которая мирно текла внизу — в небольшой долине, и делала здесь петлю. Позиции части располагались на возвышении — роты заняли круговую оборону спиной к обрывам, а минометная и артиллерийская батарея расположились над самим обрывом. И если пушки были сориентированы в сторону Грозного, то минометчики соорудили для каждого миномета по две позиции — чтобы встретить, если что, противники как со стороны реки, так и поддержать огнем своих артиллеристов.
На своих новых подчиненных Юра просто не мог нарадоваться.
Как оказалось, последний призыв пришел из Курской и Брянской областей. Ребята были смирные, покладистые, и, в основном, работящие. Ночные, (да и дневные), контакты с местным населением в казармах в Махач-Юрте привели их в ужас, и, теперь, находясь в Чечне в собственной среде, они испытывали настоящее удовольствие. А самой страшной угрозой для этих белобрысых ребят стала отправка обратно в часть.
Конечно, как и в любом воинском коллективе, и здесь имелись свои лидеры, свои работяги, лохи и козлы отпущения, но по сравнению с ужасами землячества это было почти терпимо.
Такими ребятами могли без особого труда управлять даже «пиджаки». Как выяснилось, они также прибыли сюда с немалым удовольствием, и никакого желания возвращаться обратно не испытывали.
— Там — местные! — с дрожью в голосе сказал Чепрасов. — Я только тут — в Чечне — стал спокойно спать.
Юра сделал удивленные глаза, хотя, конечно, он прекрасно понимал, в чем тут дело.
— Тут у меня оружие в руках, — добавил Костя. — А когда без оружия, чувствуешь себя просто голым.
Чепрасов.
Неприятности у лейтенанта начались практически с первого месяца службы. Если бы он был мудрее и опытнее, то, конечно, не влип бы так рано. Однако долго избегать проблем, как он с горечью решил потом, все равно бы не удалось. Короче говоря, первый инцидент произошел, когда Костя отправился искупаться в солдатскую баню. Офицерская работала только по выходным, а на эти выходные у Чепрасова был караул. Искупаться же очень хотелось. У себя дома — в Волгограде — он, вообще-то, купался через день, и считал, что это норма для цивилизованного человека. Да и на военной кафедре им с самого начала внушали, что, несмотря на все анекдоты, настоящий офицер должен быть чистым, хорошо пахнущим, подтянутым и отлично побритым.
Таким образом, так как других вариантов не было вообще, Костя отправился в солдатскую баню днем. Был бы он умнее, пошел туда с компанией других офицеров, человек в пять или шесть. Но он не был еще так хорошо знаком со всеми, чтобы «упасть кому-нибудь на хвост».
Зайдя в баню, входные двери которой никогда, видимо, не закрывались, и поднявшись на второй этаж, Костя хотел было попасть в кабинет прапорщика — номинального заведующего баней. Однако кабинет его был замкнут, а солдат — банщик сообщил, что прапорщик и не появлялся. С самого утра не было.
Это, впрочем, было и неудивительно. Заведующий баней редко бывал трезв. Была в тот момент и еще одна причина, о которой Чепрасов узнал уже много позже. У прапорщика возник конфликт с местной шпаной, которая один раз, придя в баню, не очень его уважила. В результате и заведующий был жестоко бит, и входная дверь была выбита. Никто брать расходы по замене врезного замка на себя не захотел, поэтому баня так долго и не закрывалась даже на ночь.
В общем, прапорщик, оказывается, сам побаивался лишний раз в бане появляться, чтобы не встретиться со своими недоброжелателями. Хотя бы до тех пор, пока конфликт не будет разрешен путем переговоров разных уважаемых людей.
Если бы Костя знал все эти тонкости, то обошел бы эту баню за километр. Но он ничего не подозревал. Огорчился, конечно, что не может оставить бушлат и форму в надежном кабинете прапорщика, но, делать нечего, разделся в солдатской раздевалке, и решил искупаться по-быстрому. Что-то эта тишина его сильно напрягала.
И точно. Не успел он смыть с себя мыльную пену, как примчался солдат — банщик с глазами в пол-лица, и безо всякой субординации, трагическим шепотом, выдал:
— Беги в раздевалку, там у тебя сейчас бушлат забирать будут.
Фраза была построена странно. Почему «забирать»? Не «украсть», а именно «забирать»? Как будто его там ждут, чтобы выписать чин-чинарем протокол изъятия!
Да и поведение солдата было непонятным. То ли он искренне переживал, и испугался, то ли, вовсе наоборот, радовался предстоящему представлению.
В общем, честно говоря, у Кости по спине пробежал нехороший холодок. Тем не менее, как был, то есть в чем мать родила, он вышел в раздевалку.
Там, действительно, стояли два бугая, и несколько даже брезгливо рассматривали Костину форму. Пожалуй, впервые Костя почувствовал радость от того, что он получил бушлат абсолютно нестандартного белесого цвета, на который уважающий себя кадровый офицер в жизни не согласился бы.
Аборигены хмуро посмотрели на голого лейтенанта, потом на его экипировку, а потом один из них сделал резкий шаг вперед, и без подготовки ударил Костю ногой в живот. Удар был весьма чувствительный, а, главное, неожиданный. Лейтенант упал на холодный кафельный пол, сжался в комок, но второго удара не последовало.
— Что за говно ты носишь? — зло спросил второй, не бивший. — Нам хороший бушлат нужен. Короче, летеха, ты конкретно попал, сука. Даем тебе неделю сроку. Через неделю принесешь сюда нормальный камуфляжный бушлат. Не принесешь — пеняй на себя!
Вот тут первый еще раз одарил Костю ногой по ребрам, и они неторопливо ушли. Прятавшийся за стеной банщик вышел, и помог Чепрасову подняться.
— Кто это? — спросил лейтенант, морщась от боли.
— Это Изам и Расул. Ходят сюда постоянно. Это они папоротника нашего отмудохали. Черт их знает, кто такие на самом деле. Кто их местных, тут разберет? Может, и правда, блатные. А может так — понты кидают. Просто здоровые сильно.
Легче Косте от этих разговоров не стало. Тем более, что солдат добавил «оптимизма».