Обращение «капитан» Гордеев принял к сведению, однако акцентировать свое внимание на данном факте не стал, даже глазом не моргнул. Уж если эти люди смогли вычислить его квартиру, не имея даже малой зацепки, то добыть сведения, кто он такой, откуда и зачем живет на этом свете, вряд ли представляло для них большую трудность. Вот только насчет малой зацепки еще стоило поразмыслить…
Станислав прошел вперед, разминуться с седовласым с его крупными габаритами в тесной прихожей возможности не представлялось. Гордеев понимал, что к нему прикованы глаза не только этого человека, но как минимум еще двоих бодигардов с пистолетами, готовых в любой момент кинуться на защиту объекта. Поэтому двигался он медленно, почти по разделениям, не делая резких движений, чтобы не дать гостям повода к недружественным действиям.
Стас прошагал из прихожей на середину комнаты и повернулся лицом к гостю. Правда, перед этим он успел провести осмотр квартиры. Бедняга Газировка лежал на полу головой к работающему телевизору, уткнувшись физиономией в линолеум и закинув руки за голову. Над ним с грозным видом стоял «пээсэсник». Анна же сидела на диване, отвернувшись к окну. Девушка всем своим видом показывала, что весь этот спектакль ей если не противен, то, по крайней мере, скучен. Седовласый остановился на пороге комнаты и внимательно огляделся. Его взгляд на мгновение задержался на девушке, затем опустился на аккуратно свернутое постельное белье на диванной подушке. Не ускользнул от взгляда гостя скатанный спальник и раскладушка, которые Гор и Газировка не успели затолкать соответственно в шкаф и на антресоли.
Станислав едва не рассмеялся, разгадав ход мыслей утреннего гостя. Не иначе престарелый «папик» исследует, не предавалась ли этой ночью юная пассия любовным утехам с умыкнувшими ее бесшабашными молодцами.
— Здравствуйте, Анна Дмитриевна, — сухо, без проявления каких-либо эмоций поздоровался седовласый.
— Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, — эхом откликнулась девушка, продолжая смотреть в окно.
Совпадение отчества девушки и имени утреннего гостя, да, собственно, и тон, с которым они поздоровались, несколько насторожили Стаса, а точнее — дали повод для размышлений.
Правда, раздумывать долго не пришлось. Дальнейший диалог все расставил по своим местам.
— Как спалось, дочка? — все так же бесцветно спросил Дмитрий Васильевич.
— Прекрасно, папа, — доложила Анна. — Я давно так крепко не спала.
— И чем же эта крепость обусловлена? — недоуменно поднял брови утренний гость.
— Вероятнее всего, ощущением безопасности, — безмятежно доложила девушка.
— То есть дома, под охраной моих людей ты чувствуешь себя тревожно?
— Я чувствую себя дурой, которую оберегают, как китайскую вазу эпохи Цинь, непонятно от кого и зачем, — парировала Анна. — Сдувают с меня пыль и не подпускают никого на расстояние ближе километра. А здесь до меня никому дела нет: хочешь, спи, хочешь, гуляй… Это, папа, кстати, называется свободой.
— Позволь мне судить, от кого и как тебя оберегать, — хмуро заметил Дмитрий Васильевич. — И свобода — вещь очень даже относительная.
— Относительно тебя, надо полагать. Ты определяешь, как мне жить и с кем дружить, — насупила брови девушка.
— Об этом мы с тобой поговорим дома, — обрезал суровый папаша, — здесь слишком много посторонних.
— Отчего же? — делано изумилась Анна. — Мне твои церберы роднее всех родных. С утра до ночи вокруг меня вьются, как пчелки вокруг куста цветущего жасмина. Только в туалете от них и можно спастись. Так сказать, уединиться…
— Я сказал, продолжим беседу дома, — сквозь зубы процедил Дмитрий Васильевич. — У меня мало времени.
— Кто бы сомневался, — фыркнула Анна. — На дочь времени, как всегда, не хватает!
Она осеклась под тяжелым взглядом отца и замолчала, отвернувшись к окну.
— Продолжим разговор дома, — повторил Дмитрий Васильевич. — А сейчас я хочу побеседовать с этим молодцом, твоим спасителем от назойливого внимания тирана отца.
Станислав внимательно наблюдал за пикировкой отца с дочерью. Его губы изредка кривила полуулыбка-полуусмешка. Расслышав последние слова седовласого, он подтянулся, приняв стойку «смирно» и изображая всем своим видом готовность к разговору. Дмитрий Васильевич исподлобья оглядел Гордеева.
— Вы знаете, кто я такой? — после недолгой паузы глухим голосом обратился он к молодому человеку.
— Никак нет. Не имею чести быть представленным вашему высокопревосходительству, — по-уставному отчеканил Стас. — Хотя лицо знакомо… Вы, господин хороший, в лейб-гвардии Павловском полку не служили?
— Не паясничайте, капитан, и отвечайте на мои вопросы, — сверкнул из-под густых бровей глазами Дмитрий Васильевич. — Это в ваших же интересах.
— Даже так? — улыбнулся Гордеев. — С детства не могу понять, почему все вокруг знают, что мне интересно, а что нет, и один я остаюсь в неведении. Сначала родители, потом школьные учителя, преподаватели в училище, командиры — все, кроме меня, а теперь еще и вы, — рассказывали и указывали, что нужно бедному Стасику.
— Мне повторить вопрос? — вперился жестким взглядом в лицо Гордеева седовласый.
— Я уже ответил на него, — сухо произнес Стас. — Мы друг другу не представлены, но лицо ваше мне знакомо. Имя и отчество я узнал из вашего разговора с дочерью несколько минут назад.
— Пусть будет так, — уклончиво согласился Дмитрий Васильевич. — Может, моя фамилия вам что-нибудь скажет: Анчар!
— Уже теплее, — удивленно поднял брови Гордеев. — Вы, случайно, не тот генерал-лейтенант Анчар, который не дал случиться резне в Белом доме, а потом и сам стал депутатом Государственной думы?
— Именно тот Анчар, — небрежно кивнул в ответ Дмитрий Васильевич. — Правда, было это давно и обросло дремучими слухами.
Станиславу была известна история осады Белого дома, в котором забаррикадировался мятежный Ельцину Верховный Совет.
Только чудо, а точнее — воля и настойчивость генерал-лейтенанта Анчара и еще пары трезвых голов остановили отряд специального назначения «Альфа», который «младореформаторы» в августе девяносто третьего года пытались бросить на штурм. Какое бы море крови пролилось, если бы «решительные» задумки людей, разбирающихся в боевых действиях, как свинья в апельсинах, осуществились, можно было только предполагать. Через два года по той же преступной бездумности и некомпетентности в Чечне людей не пожалели и крови не испугались. Не нашлось второго Анчара, чтобы их остановить.
— Тогда и мне разрешите представиться, — бросил вниз подбородок Стас. — Гордеев Станислав Николаевич, в настоящее время рядовой безработный, в прошлом…
— Я все о вас знаю, капитан, — перебил его Анчар и тут же уточнил: — Или почти все…
— И чем обусловлено такое внимание к моей скромной персоне? — в очередной раз поинтересовался Стас.