– Нияз! Я-то его упустил – его Медведь взял…
– Как?! Ты ж докладывал, что он «тяжелый»!
– «Тяжелый»! Очень «тяжелый», а вот взял! Как – сам не понимаю!
– Дела-а!
– Нияз! Мне нужна «вертушка» на гребень.
– Ночь на дворе! С ума сошел? Тут тебе не поляна – это горы!
– Медведь до утра может не дотянуть…
– Понял… Координаты!
– Квадрат 42-17.
– Далеко. Не меньше часа.
– Пусть «Карлсоны» идут вдоль гребня. Обозначусь «светлячками» – два зеленых, один желтый.
– А площадка?
– Три «спички».
– Принял. Жди.
– Конец связи. – Слон посмотрел на своих друзей. – Все слышали?
– Готовь командира, – проговорил Бай.
Так уж сложилось в группе, что если командир выбывал, то тут же начинала править бал демократия. Каждый из них обладал огромным боевым опытом и… мудростью! Понимая, что абсолютно все знать невозможно, они надеялись на то, что кто-нибудь из них когда-то попадал в похожие передряги, а именно так и было. Потому-то командовал тот, кто знал, как поступить… Теперь «первую скрипку» играл Бай.
– Абдулло, снимай с дувала несколько рядов веревок. – Он обратился к Мулле. – До гребня метров тридцать?
И получил утвердительный кивок.
– Тогда нам надо метров семьдесят хорошей веревки. Якши?
– Якши… – кивнул Мулла.
– Брат, Змей! Вы со мной, искать площадку!
Опять утвердительные кивки. Каждый понимал, что Алишер прав в своем выборе – место неспокойное. А в таком «комплекте» – снайпер-проводник, мастер ножевого боя и ас-пулеметчик…
– Следом пойдут Кабарда, Ганс и Индеец. Осмотритесь и будете страховать на подъеме. Ясно?
И опять кивки голов.
– Все! Времени мало! Леша, Каха, мы уходим! – Змей и Брат попрыгали по старой, заведенной привычке. – Андрюха! Дальше сам знаешь.
Слон кивнул с благодарностью Баю.
– Ну… Да поможет нам Аллах! – произнес Алишер и полез вверх по каменной стенке ущелья.
– С богом… – произнесли Змей и Брат, повторяя путь Бая…
Середина августа
– Здравствуй, Медведь! – Батя стоял у госпитальной койки, на которой лежал Игорь.
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – прохрипел слабым голосом тот. – Здравствуй, Батя…
– Хорошо устроился, старший прапорщик! Мне бы так хоть на недельку!
– В гробу я видал такие удобства…
– Не скажи-и! Отдельная, генеральская, прошу заметить, палата! Личный врач, личная сестричка, личная нянька по ночам! Причем обе, опять прошу заметить, сладчайшего, двадцатилетнего возраста!.. С чего бы это, а?
– Я не виноват, Батя…
– Я знаю, кто виноват, – есть тут один прапорщик! Вернее, одна… Та, которая внучка…
– Батя!..
– А че? Я ниче не имею против! Если, конечно, прапорщик не вносит раздрай в душу моего прапорщика – у тебя жена и двое сыновей малолетних! – Голос подполковника заметно посуровел. – А так, смотришь, и полезно даже, иногда…
– Не вносит она раздрай, Батя! – Игорь был слаб до изнеможения.
Поход «на тропу Сайрама» оказался для Медведя едва ли не самым тяжелым во всей его армейской карьере.
Сначала его лечили в самом Пяндже, там же и сделали первую операцию, извлекая пулю, застрявшую под лопаткой – удивительно, но, прошив это могучее тело насквозь, она застряла на самом выходе… Потом был ташкентский госпиталь и опять операция – задетое пулей легкое абсолютно не собиралось приступать к своим обязанностям… И уж только через два месяца скитаний по Средней Азии Игорь попал в Москву, в госпиталь Бурденко, где его содержанием и лечением занялась Женька Ахромеева…
И еще одна операция, после которой Игорь лишился верхней доли правого легкого.
– Ну, че? Клешню-то протянешь командиру поздороваться? – спросил Батя.
– Попробую… – Игорь выпростал из-под простыни ладонь.
– Ну… Вот и ладно! – Батя шлепнул по «лопате» Медведя своей.
«Лопата об лопату»…
– А это что?
Игорь ощутил в этом рукопожатии присутствие постороннего предмета – в руке Бати что-то находилось с самого начала.
– Это, товарищ старший прапорщик Барзов, благодарность Отечества за проявленные… Дальше ты знаешь – определения у нас стандартные… Короче, от себя скажу, за личный посильный вклад в борьбе с наркотой… Держи!
В руке Медведя поблескивал пурпурной эмалью еще не потертый новенький орден Красной Звезды…
– Служу… – прохрипел Игорь и закашлялся розовой пеной…
– И служи! – остановил его Батя. – Только сначала в себя приди. Мне Медведь нужен, а не воспоминания о нем. Ясно?!
– Так точно…
– Добро… – Батя задумался. – Ленка твоя была уже?
– Была… Домой поехала – двое пацанов ждут. Совсем салажата еще…
– Что с прапорщиком решаешь?
– Оно вам надо?
– Надо! – рявкнул вдруг Батя. – Надо! Кому еще, если не мне?.. Я задал вопрос, прапорщик!
– А нечего решать – у меня есть семья…
– Не понял! Поясни!
– Женька… Так само пошло… С самого начала… Она сама не хочет замуж. Говорит, что так проще – никто ни перед кем не имеет никаких обязательств – свободная любовь…
– И ты в это веришь?
– Батя! Три года уже!.. Она ни полбуквы о замужестве или о чем-то другом!.. Да я и сам… Вякнула бы – сам бы все прекратил! А так…
– Странно… Такая девка, из такой семьи, заботится вон о тебе – палату генеральскую в Бурденко и все прочее… И в роли ППЖ? [74] Не понимаю!
– Она современная девочка, свободных взглядов на любовь…
– Ну тебе решать, в конце концов…
Этот, в общем-то, еще молодой, чуть тридцать, но состарившийся не по годам, обремененный опытом, болью и ответственностью подполковник только покряхтел по-стариковски и потер лоб.
– Ладно… Не мальчик, сам разберешься со своими бабами…
– Разберусь… Хотя… Не в чем разбираться – все давно решено…
– Тебе видней…
– Товарищ подполковник. Вы хотите мне что-то еще сказать?
– А что, так сильно заметно?
– Есть немного, товарищ…
– А вот официоза не нужно, Игорь! Отставить! – устало произнес командир. – Оставь это для плаца… Ребята заходят?