Тане не хотелось видеть Сарданапала после его «преждевременно». Она была убеждена, что, столкнувшись с ней лицом к лицу, академик наверняка пустится в нудные объяснения, а учитывая, что рядом еще и Медузия с ее острым язычком и пронзительным взглядом, – это будет вдвойне невыносимо. Спускаться же вниз было глупо – она поднялась уже чуть ли не на пятьсот ступеней.
Таня быстро добежала до ближайшей площадки и нырнула в нишу между мраморной фигурой девушки с кувшином и выступом узкого окна. Это место мог назвать идеальным лишь человек с воображением дятла. С лестницы Таню сложно было обнаружить, зато с площадки очень даже легко, стоило лишь повернуть голову. Таня сообразила это почти сразу, но менять укрытие было поздно. Голоса звучали уже совсем близко.
– Мне это совсем не нравится… Поклеп обнаружил лазейку только вчера, и лишь к утру он и Зуби смогли ее залатать… – озабоченно говорила доцент Горгонова.
– Меди, я не назвал бы это лазейкой. Ты видела края этой бреши? Такое ощущение, что Грааль Гардарику просто проломили. Стихийная магия, чудовищная сила… Это не было даже атакующее заклинание, я уверен.
– Я не верю в стихийную магию. Порой Грааль Гардарика соглашается пропустить мага, который не знает заклинания, но в ком она не видит угрозы. Того же Пуппера, например… Но проломить ее так, походя, как какой-то пластиковый колпак… Невозможно! – сухо возразила Медузия.
– Меди, порой твой скептицизм меня умиляет. Нельзя быть магом и верить в чудеса меньше, чем лопухоиды. Вспомни четырехлетнего малыша, который проломил стену тюрьмы толщиной в три кирпича одной лишь силой мысли. Он сделал это, потому что на другой день его мать-ведьму должны были сжечь на костре, а малыш очень скучал… Я даже назову тебе его имя. Зигмунд Клопп. Кстати, именно после этого случая он и попал в Тибидохс.
Медузия почти уже сошла с площадки, но внезапно повернулась. Ее рыжие волосы зашипели. Блеснула темная, с серебристой искрой, чешуя. Крайние пряди превратились в змей.
– Гроттер, что ты тут делаешь? – сухо спросила Медузия.
– Стою, – сказала Таня.
Ей почудилось, что во рту у взбешенной Горгоновой она увидела раздвоенный змеиный язык.
– Подслушиваешь?
Таня вспыхнула. Не объяснять же Медузии, что она просто не хотела встречаться с Сарданапалом.
– Я не знала, что в присутствии преподавателей надо зажимать уши. В следующий раз я так и поступлю. На ближайшем же нежитеведении, – заявила Таня.
– Гроттер, как ты смеешь мне дерзить?.. – вспылила Медузия. – Гроттер, стой! Куда ты?
Но Таня уже проскочила мимо них и кинулась вверх по лестнице.
– Таня, погоди! – крикнул ей вслед академик, но малютка Гроттер уже взлетела на два пролета. Она мчалась и ревела на бегу, спотыкаясь и перескакивая сразу через несколько ступеней.
– Какая дерзость! Нет, правильно, что она на темном… Мерзкая, вздорная девчонка! – сказала Медузия.
Пожизненно-посмертный глава Тибидохса покачал головой. Его задумчиво обвисшие усы воспрянули и запрыгали, сердито постукивая по стеклам очков.
– Меди, ты первая дурно повела себя с ней! Девочка не подслушивала. Она шла нам навстречу. Мне кажется, я догадываюсь, что с ней, – укоризненно произнес Сарданапал.
– Кто поступил дурно, я? Ей четырнадцать, а мне… – Медузия спохватилась и размыто добавила: – …а мне несколько больше. И вообще довольно того, что я доцент кафедры, а она простая ученица!
– Вот именно потому, что ей четырнадцать, и потому, что она просто девочка, надо быть снисходительным! – сказал Сарданапал.
– Вы удивляете меня, академик! Вечно вы нянчитесь со своей Таней Гроттер! Так почему же вы не перевели ее на белое отделение, если она такая расчудесная? – ревниво спросила Медузия.
– Не смог, Меди! Таня пока не темный маг, но уже и не белый. Она где-то между осознанным добром и стихийным злом, которое совершает сгоряча и не задумавшись. Она, как весы, склоняется то в одну сторону, то в другую. Оставь я ее на белом отделении – другая чаша перевесила бы, и она стала бы темной уже навсегда или сделалась бы одной из тех белых магов-ханжей, которых полно в Магществе. Тех магов, которым кажется, что они вправе все и за всех решать потому лишь, что избегают красных искр. Да в профессоре Зигмунде Клоппе было куда больше человечности, чем во всех этих надутых правдолюбах, вместе взятых!.. А сейчас, возможно, у Тани есть шанс вновь стать светлой. Небольшой, но все же есть.
Таня долго стояла на чердаке у фиолетовой завесы, перегораживающей выход на крышу. По щекам у нее текли слезы. Завеса потрескивала. Ее шуршание напоминало Тане звук сминаемого пакета из толстого целлофана. Было видно, что ее не снять никаким заклятием. Поклеп и Великая Зуби разбирались в темной магии явно побольше, чем недавно переведенная со светлого отделения ученица.
Неожиданно, когда пропасть уныния, в которую все глубже падала Таня, стала совсем бездонной и показались даже черные каменные зубья на дне ее, кольцо Феофила Гроттера потеплело. Голубоватая нить света оторвалась от него и уткнулась в дальнюю стену. На одном из камней, на который едва ли кто бросил бы взгляд без особой нужды, белела старая, но все еще различимая надпись: «Выше нос, Лео! Мы еще покажем судьбе мгновенный перевертон!»
Таня улыбнулась сквозь слезы. Ей почудилось, что отец через годы протянул ей ободряюще руку.
– Выше нос, Лео! Мы еще покажем судьбе мгновенный перевертон! – повторила она.
* * *
Когда Таня вернулась, Гробыня Склепова, роковая девушка темного отделения, в отличном настроении кружилась по комнате, вальсируя с глупо хихикавшим от счастья скелетом Дырь Тонианно. На новом красном покрывале ее кровати-гроба валялась колода карт. Пиковые король и дама лежали отдельно, окруженные пестрым хороводом десяток, валетов и тузов.
Увидев Таню, Гробыня бесцеремонно отпустила скелет, немедленно грохнувшийся прямо посреди комнаты, и подбежала к ней.
– Гроттерша, ты видела? Я раскинула карты! Пуппер будет мой! Можешь теперь убрать свои загребущие ручки! – крикнула она.
Таня внимательно посмотрела на карты.
– С чего ты решила, что Пуппер – это пиковый король? – поинтересовалась она.
– А кто он?
– Он, самое большее, бубновый валет. Англичане сроду не были пиками, не их масть… Пиковый король – это уж, скорее, Поклеп… Да и потом, разве ты пиковая дама? Пиковая дама – Медузия или Зуби, а ты крестовая, – сказала Таня.