— Да. И частично продали лишние экземпляры.
— Спасибо, мадам!
Сириль бегом направилась к шестому ряду, повернула направо и нашла полку под номером 14.
Здесь стояли книги о научных исследованиях, проводимых в нацистских лагерях. Последней была выдающаяся работа медиков из университета Тура. Сириль ее читала. Чувствуя леденящий холод в затылке, она провела пальцем по корешкам книг. Нино, стоявший за ее спиной, стиснул зубы.
— Не нравится мне юмор медиков.
* * *
Нино и Сириль молча ехали на улицу Дюлак. Они оба пришли к одному и тому же выводу: Жюльен Дома, Клара Маре и другие стали подопытными кроликами команды Маньена. Следующий вопрос Нино казался вполне логичным:
— А ты? Может, и ты стала жертвой этого опыта? Как ты думаешь?
— Вполне вероятно.
— Давай вернемся в Сент-Фе и припрем этого мерзавца к стенке. Пусть рассказывает все!
— Нет. У нас нет ни малейших доказательств. Я не хочу, чтобы после нескольких телефонных звонков мой авторитет пострадал еще больше.
— Что думаешь делать?
— Не знаю. — Она повернулась к Нино. — Во всяком случае, тебе я доверяю полностью. И спасибо. За все.
— Все в порядке? Может, сходим куда-нибудь, выпьем по бокалу пива?
— Я бы с радостью, но… Мне нужно решить еще одну проблему.
И Сириль рассказала ему о своей кошмарной ночи.
Она остановилась перед зданием Центра. Впервые за всю карьеру Сириль Блейк показалось, что она играет роль. Роль директора «Дюлака». Она не понимала, что происходит. Ее мысли метались подобно волне, которая то ударяет о берег, то возвращается в море. Перед ее глазами стояло одно-единственное слово: «эксперимент». Эти идиоты из Сент-Фелисите испытывали лечение по крайней мере на двух пациентах — Жюльене Дома и Кларе Маре. И в результате оба получили серьезные осложнения.
Сириль потрогала большой палец руки, который снова принялся кровоточить, и слизнула с него кровь. Возможно, это придаст ей сил. Она должна нормально выглядеть в глазах своих коллег, должна играть в эту игру, пока все не выяснится. Но как это сделать и сколько времени ей нужно продержаться? Где-то в глубине сознания Сириль понимала, что этой ночью пошатнулись основы основ, что ее внутренний стержень надломился. В ее душе поселились сомнения и опасения; а ее уверенность в том, что долгие годы усилий принесли свои результаты, дала трещину, которая не прекращала увеличиваться…
Войдя в клинику, Сириль сразу направилась к лифту, чтобы подняться на второй этаж. Она была настолько напряжена, что между лопатками образовался болезненный узел.
Сириль шла в свой кабинет, и ей казалось, что она привлекает взгляд каждого встречного в коридоре. У нее было ощущение, будто она парит над землей, оценивая со стороны свое тело, свою походку, свое поведение… Ничто больше не казалось ей естественным. Она пообещала себе, что первое, что она сделает, когда прилетит в Бангкок (как раз перед встречей с профессором Аромом), — это отправится на сеанс тайского массажа. Она будет далеко от всего этого: от давления, от пациентов, скитающихся по улицам Парижа и направлявшихся к ней, от таинственным образом испарившегося прошлого, которое теперь вдруг возникло перед ней, от врачей, забавлявшихся играми в экспериментаторов…
Сириль вздохнула при мысли о массаже в тысяче километров отсюда. Она представила себе цветы лотоса, плавающие в бассейне с прозрачной водой, расслабляющую музыку, аромат цветочного и миндального масла, сильные руки, массирующие болезненные точки ее тела. Она успокоилась и вспомнила фразу, которую часто повторял отец, когда она была маленькой: «Никогда не забывай свою мечту, моя Лили. Защищай ее и защищайся сама от тех, кто будет говорить, что она не осуществится».
Окончательно успокоившись, она открыла дверь своего кабинета.
Но он не был пустым.
На диване, обхватив голову руками, сидел Бенуа. Мюриэль Ванг листала журнал, который сразу же отложила в сторону.
Сириль тотчас поняла, что произошло что-то серьезное. К ее шее и лицу прилила кровь.
— Что? Что произошло?
Бенуа медленно поднялся и положил руку ей на плечо.
— Присаживайся, дорогая. Я попросил Мюриэль присоединиться к нам…
Сириль посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на подругу. Они бросили все свои дела и прямо посреди рабочего дня приехали сюда?
«Мой отец попал в аварию… У Бенуа обнаружили рак… У меня болезнь Альцгеймера…»
— Что? ЧТО?
— Дорогая, присядь, пожалуйста.
Сириль почувствовала, что дрожит.
— ЧТО произошло, в конце концов?
Твердой рукой Бенуа усадил ее в кресло. Под его взглядом Сириль опустила голову.
— Дорогая, все так запутано… Сегодня утром Ивон Местр, мой друг-инспектор, прислал к нам домой свою команду. Они все осмотрели и взяли пробы в квартире.
— И что?
Мюриэль подошла к Сириль и взяла ее руку в свои теплые ладони. Сириль не шевельнулась. Она начинала злиться. Их взгляды были полны волнения и сочувствия, и она напряглась, готовясь к серьезному удару.
— Дорогая, нашли отпечатки пальцев.
— И что?
— Эти отпечатки принадлежат одному человеку.
— Я так и думала. И кому же?
— Тебе.
— Мне?
Сириль почувствовала, что задыхается.
— Это что еще за шутки?
— Как сообщил мне Местр, эти отпечатки пальцев соответствуют тем, что фигурируют в твоем биометрическом паспорте. Этой ночью к нам в квартиру никто не входил.
Сириль запаниковала. Ее миндалина выбросила мощный импульс нейромедиаторов, предупредивших все центры, отвечающие за страх. Кора ее головного мозга пустила в ход тысячи соединений, работая на пределе своих возможностей, разыскивая ощущение того, что она ожидала. Напрасно.
— Мне очень жаль, но я ничего не понимаю.
Мюриэль сказала:
— Похоже, этой ночью у тебя случился приступ лунатизма и ты действовала, не отдавая отчета в своих поступках.
Эта фраза постепенно достигла мозга Сириль. Кровь отлила от ее щек, губ, а паркет начал расплываться перед глазами…
— Не надо рассказывать мне глупости. Я не могла этого сделать. Я этого не пом…
Она не окончила фразу, сраженная наповал тем, что собиралась сказать. Ее мозг взбунтовался.
— Чем я могла сделать… это?
Бенуа сел напротив нее. Их колени соприкасались, и он по-прежнему держал ее за руку. Каждое слово с трудом срывалось с его губ. Он старался говорить мягко, тщательно подбирая слова.