Аманда, лежавшая на сырых досках, подняла голову. Сквозь щели, зиявшие по сторонам двери, пробивался свет. Они с Вив спали, тесно прижавшись друг к дружке, чтобы сохранить тепло. Чувствуя себя нисколько не отдохнувшей, несмотря на сон, Аманда с трудом разлепила тяжелые веки. То, что она увидела сквозь узкую щель, заставило ее испуганно вздрогнуть. Все вокруг оказалось бело.
Она толкнула дверь, та упала, и Аманда зажмурилась от яркого света.
Вив тоже подняла голову и мигала, внезапно ослепленная. Ее лицо осунулось, но не от усталости, а от горя. Впрочем, уже через секунду-другую она осознала увиденное.
— Снег, — растерянно произнесла Аманда. — В июне!
Вив ответила не сразу. Ей понадобилось усилие, чтобы справиться с потрясением от ужасной гибели Деррика, вернувшимся с новой силой.
— В Скалистых горах я видела снег в июле, — произнесла она наконец. — Интересно, который час? — Ей пришлось довольно долго смотреть на часы, прежде чем удалось различить цифры. — Мы отравились углекислым газом. Скоро девять.
Впрочем, страх за жизнь превозмог скорбь. Удрученные тем, что впустую потеряли столько времени, Вив и Аманда поспешно отвязали шнурки от двери и вновь зашнуровали ботинки.
Аманда подняла бутылку, которую выставила наружу. Горлышко залепил снег. Воды внутри оказалось совсем немного.
— Набей туда снега, — посоветовала Вив.
В ее голосе слышались новая эмоция — гнев — и уверенность в том, что ей известно, как выжить в этой дикой пустыне.
— Пока что от этого ничего плохого не будет. Снежные блохи еще не вылезли.
У Аманды вдруг сразу в нескольких местах начала зудеть кожа.
— Снежные блохи?
— Весной они вылезают на свет. Похожи на соринки на снегу. Я пока ни одной не видела.
Снег был неглубоким, с дюйм, не больше. Аманда внимательно всмотрелась, убедилась в том, что никаких соринок нет, набрала снега в горсть и поднесла ко рту.
— Нет-нет! — воскликнула Вив. — Не ешь снег! Его придется растапливать во рту, а на это уходит столько энергии!
Аманде показалось странным, что жажда мучила ее куда сильнее, нежели голод. Возможно, фруктовый сироп и груши, съеденные накануне, принесли гораздо больше толку, чем она ожидала. Или, может быть, у меня пищеварительный аппарат отключился, подумала она. Этакий предохранительный механизм. У нее закружилась голова.
Она набрала полную грудь холодного утреннего воздуха и уловила еще какой-то запах.
— Дым, — сказала Вив.
Они посмотрели направо. Ярдах в пятидесяти от них Рей устроил посреди улицы большой костер. Трещал огонь, дым поднимался к небу. Рей смотрел на женщин, по своей привычке щелкая крышкой зажигалки.
— Вижу, собаки до вас не добрались, — зло бросила Вив в микрофон, болтавшийся у нее возле уголка рта.
Рей указал на какой-то длинный ящик под грудой бревен. Он походил на повернутый набок гроб. Рядом лежала дверь.
— Сожалею, что разочаровал вас.
Вив зажала микрофон ладонью, не желая, чтобы Рей услышал то, что она собиралась сказать.
— Мне совсем пи́сать не хочется. Это плохо. Слишком мало воды, вот почки и не работают. — Она выпила из последней бутылки половину воды, а остаток передала Аманде. Можно было понять, почему Вив так заботилась о сохранении сил. Если они ослабеют, у них не останется шанса отомстить. — Допивай. Я пойду попробую отлить.
— Эй, возьми это. — Аманда вынула из кармана комбинезона туалетную бумагу и оторвала длинный кусок.
Вив взяла его с таким видом, словно не понимала, что это такое и зачем может понадобиться. Ступая по хрустевшему под ботинками снегу, они направились прочь от Рея, удалились на изрядное расстояние и разделились. Каждая подобрала себе для укрытия кучу развалин побольше.
Уже расстегивая комбинезон, Аманда произнесла в микрофон:
— Повелитель игры, если вы за нами наблюдаете, то, может быть, отвлечетесь на несколько минут, посмотрите какую-нибудь порнушку, а?
— Я никогда не придавал большого значения сексу, — ответил голос. — Я не смотрю на вас.
— Отлично.
— Даже Рей и тот не глазеет.
Аманда подняла голову, поглядела через гору щебня и увидела, что Рей и в самом деле смотрел в другую сторону — в ту, на которую указывала стрелка навигационного устройства, настроенного по вчерашним координатам. Его было видно в профиль, но Аманде показалось, что он хмурился.
Ей пришлось изрядно напрячься. Мочи́ вышло немного — ярко-оранжевой, с резким запахом.
«Плохо», — подумала она, засунула клочок туалетной бумаги под валявшуюся поблизости доску, вернулась к Вив и предложила:
— Нужно забрать бутылку у Деррика.
Побледневшая Вив кивнула.
— Иди ты. Я не могу.
Аманда зашагала по бывшей улице. Солнце пригревало, и снег под ее ботинками теперь уже не скрипел, а чавкал. Она приближалась к трупу Деррика, уже отчетливо видела его очертания под тающим снегом.
— Стойте, — сказал Рей.
Аманда решила, что он не хочет, чтобы она приближалась к нему. Но ей было наплевать на все желания этого типа. Женщине была нужна бутылка с водой. Она сделала еще несколько шагов.
— Нет! — рявкнул Рей.
Тут Аманда сама остановилась, потому что очертания тела были не такими, как вчера вечером, когда она в последний раз смотрела на убитого Деррика. Они стали какими-то странными. Тут пласт снега соскользнул с трупа. Не будь желудок Аманды совершенно пуст, ее тут же вырвало бы.
Услышав за спиной приближавшиеся шаги Вив, она резко обернулась, постаравшись закрыть собою от нее останки мужа.
— Вернись!
— В чем дело?
— Не смотри!
Но Вив не послушалась. От увиденного ее глаза в ужасе раскрылись.
Тело Деррика — не только изувеченное безжалостными ударами лицо, но и все остальное — сделалось неузнаваемым. Из разодранного живота торчали клочья внутренностей. Руки и ноги были обгрызены до костей. Кистей вообще не было.
«Собаки, — поняла Аманда. — Ночью, прислушиваясь к их драке, я решила, что они набросились на Рея. А твари грызлись над трупом Деррика».
— Эй, что она делает? — раздался голос Рея.
Аманда обернулась. Вив медленно шла прочь от них.
— Вив?!
Та, не останавливаясь, брела дальше. Взгляд ее был прикован к проходу через горный хребет в конце долины. Аманда кинулась к ней.
— Это уже слишком, — пробормотала Вив.
— Постой! — Аманда быстро догнала ее.
— Хватит, — вполголоса проговорила Вив, не отводя глаз от выхода из долины. — Я больше не могу.