— Лыжная. — Каган почувствовал, как тень смерти прошла за спиной. — А куртка какого цвета?
— Она вся в снегу была… Кажется, темная.
— А шапка? Тоже темная?
— Тоже вся запорошена снегом. Непонятно.
«Нельзя, чтобы пареньку передался твой страх», — предостерег он самого себя.
— Правильно мыслишь, Коул. Если точнее ответить не можешь, лучше признаться сразу. Был один агент, который так стремился выслужиться, что вместо настоящего положения дел докладывал начальству то, что оно хотело слышать. Обернулось крупными неприятностями для всего мира… Откуда этот человек шел?
— Справа.
«С Каньон-роуд, значит», — сообразил Каган.
— Темная — как вы сказали? — лыжная шапка? У кого-то из тех, кто за вами гонится, такая же, да? Подождите, вот он снова идет. Теперь слева. Возвращается.
Кагану отчаянно хотелось войти в гостиную и, пригнувшись, самому глянуть в окно. Но он не смел так рисковать.
— Ускоряет шаг, — поделился наблюдениями Коул.
Каган понял. Преследователя — судя по описанию Коула, это Андрей — следы привели к этому дому, а тут он повелся на уловку Кагана и решил, что из дома ушел и потом вернулся один и тот же человек.
«Теперь злится, что зря потратил время».
— Снова пропал, — доложил обстановку Коул.
— Хорошо. Продолжай наблюдение.
В глубине комнаты пела Джуди Гарланд: «Устрой себе веселое Рождество!» Кроме ее голоса тишину нарушали только потрескивание поленьев в камине и хныканье малыша.
«Надо сделать так, чтобы он перестал плакать».
Стараясь скрыть напряжение, Каган развернулся лицом в кухню, где Мередит держала малыша на руках.
— Как там раствор?
Мередит стояла на безопасном расстоянии от плиты с кастрюлей, чтобы не подносить малыша слишком близко к пламени.
— Грею. Но как же его кормить? Бутылочки-то нет с соской…
— А стопка найдется?
— Не сомневайтесь. — В голосе послышалась горечь.
От Кагана не ускользнуло, с каким выражением она посмотрела на бутылку виски, оставленную на кухонном столе. Почти пустая. И рядом граненая стопка.
— Понятно.
— Вы, надеюсь, не собираетесь заправляться алкоголем?
— Не волнуйтесь. — Каган взял стакан и, пристроившись сбоку от раковины, чтобы не маячить напротив окна, ополоснул стопку горячей водой. — Из такого маленького стаканчика малыш вполне может пить.
— Да вы что! Когда Коул родился, педиатр не разрешал давать ему чашку до четырех месяцев.
— А на самом деле грудной ребенок может пить из маленького сосуда почти с рождения.
— Одна небылица за другой, — не поверила Мередит. — Об этом вам что, тоже во Всемирной организации здравоохранения рассказывали?
— Но ведь получается. Главное — давать правильно, — Каган подошел ближе и согнул руку, показывая, как поддерживать малыша. — Наклоните его слегка назад. Поддерживайте под голову, чтобы не запрокидывалась. Стопку подносите к верхней губе. Вливать не надо, а то захлебнется. Пусть сам тянет через край, и все будет замечательно.
Скользнув тревожным взглядом по окну, Каган переместился к плите и помешал смесь, давая сахару и соли окончательно раствориться. Ложка чиркнула по дну.
— Коул, как там, никто не идет?
Несмотря на внешнее спокойствие, пульс Кагана колотился уже под сто двадцать. Артерии вздулись от напора.
— Нет, — ответил мальчик.
— Молодец, продолжай наблюдение.
Тут, собираясь заплакать, дернулся малыш.
Каган поспешно зачерпнул ложкой несколько капель раствора и попробовал на запястье.
— Чуть теплый. Готово.
Он выключил плиту и перелил раствор в стопку.
— Я отмерил одну унцию. Посмотрим, сколько он выпьет.
Мередит перехватила малыша, как показывал Каган, не давая голове запрокидываться.
— Ну что, мальчик, давай попьем… — Она взяла у Кагана стопку. — А имя у него есть?
Каган промолчал.
— Простите. Лишний вопрос, да?
— На самом деле мне тоже не сообщили.
Обычно Каган машинально старался держать язык за зубами, но сейчас было уже в каком-то смысле все равно. Если Мередит попадет в руки преследователей, ей придется плохо независимо от того, знает она, как зовут малыша, или нет.
Он поспешил сменить тему.
— Вы так нарядно одеты. Собирались в гости?
— Нас пригласили к однокласснику Коула.
Мередит явно тяготили мысли о том, что вечер мог бы сейчас проходить совсем по-другому.
— А вас там не хватятся? — встрепенулся Каган. — Не станут беспокоиться, куда вы подевались? По телефону они не дозвонятся, может, решат сходить и проверить…
— Тед, перед тем как расколотить аппараты, позвонил и сказал, что Коулу нездоровится.
— Ясно… — Каган сник. — Хитро придумал.
— Да. Хитро. — Мередит с тяжким вздохом посмотрела на малыша. — Я и забыла, каково это, когда у тебя на руках такое беспомощное существо. Вот так, мальчик. Пей потихоньку. Натерпелся, наверное. Не волнуйся. У нас еще есть, и все для тебя.
Потеряв много крови, Каган и сам теперь мучился от жажды. Из аптечки он извлек упаковку тайленола и сунул в пересохший рот сразу четыре таблетки. Потом прокрался к плите, сгибаясь на фоне окна, и, осторожно потрогав ручку кастрюли, чтобы не обжечься, налил раствора в стакан, найденный рядом с раковиной.
Двух больших глотков хватило, чтобы запить таблетки. Во рту появился солено-сладкий привкус, а желудок сжался, усиливая тошноту от кровопотери. Подождав, Каган сделал еще глоток.
— Что-нибудь видно, Коул?
— Кажется, он совсем ушел, — откликнулся мальчик.
— Все равно продолжай наблюдение. Лишняя предосторожность не помешает. Шпиону нельзя полагаться на авось.
— Я переключаю каналы на вашем радио, но ничего не слышно. Может, я неправильно делаю?
— Раз ты играешь в видеоигры, думаю, с передатчиком справишься. — Микрофон, засунутый на дно кармана в штанах, на таком удалении от рта его слова все равно бы не уловил, даже если Андрей сейчас прослушивает на первоначальной частоте. — Общаться между собой по рации эти люди без лишней необходимости не станут. Поэтому нам должно крупно повезти, чтобы ты включил нужный канал как раз в момент переговоров. Но пробовать нужно. Так что ты молодец!
Каган выключил ночник, отметив про себя, что у Мередит это не вызвало никаких возражений — значит, доверие установлено. Прячась в темноте, он на пару дюймов раздвинул занавески.