Тут захныкал младенец. Обернувшись через плечо, Каган увидел, что он пытается сосать кулак.
— Чем мы его кормить будем? — озаботилась Мередит.
— У вас найдется молоко?
— Обычное молоко грудным все равно нельзя.
— Есть специальный рецепт, разработанный ВОЗ для чрезвычайных ситуаций: молоко разбавляется водой с сахаром.
— Но молока все равно нет. У Коула непереносимость. Было рисовое, только мы его как раз допили…
— Тогда разведите пол чайной ложки соли в кварте воды.
— Соли?
— Потом добавьте пол чайной ложки соды и три столовые ложки сахара.
— Выдумываете?
— Разработка клиники Мейо. [4]
Каган просунул палец в дыру от пули на рубашке и, потянув, разорвал рукав, чтобы влезла толстая повязка.
— Воду потом подогреваете, чтобы растворить соль, соду и сахар, — договорил он, надевая рубашку.
— ВОЗ? Клиника Мейо? И давно тайных агентов учат, чем кормить грудных детей?
— Было дело, сопровождал бригаду медиков в Сомали.
«Не так уж далеко от истины», — мысленно оправдался Каган.
Только вместо Сомали Афганистан, и никого он там не сопровождал, а под видом врача пытался добыть у афганских крестьян сведения о размещении террористических тренировочных лагерей. Умение спасти жизнь ребенку развязывало языки лучше некуда.
— Там голодающие дети сплошь и рядом, — пояснил Каган. — Врачи объяснили, как готовить раствор. Приятно было, что можешь хоть как-то помочь.
Подтверждая высказанную Каганом мысль, Мередит прижала малыша к груди.
— Пищу этот раствор не заменяет, просто восполняет электролиты, предотвращая обезвоживание, — продолжал Каган. — Двенадцати унций ему хватит на ближайшие двенадцать часов. Но после этого понадобится смесь.
«Двенадцать часов, — подумал он про себя. — Если за это время мы не отобьемся, будет уже все равно, кормить малыша или не кормить».
— Кто-то идет, — раздался из гостиной голос Коула.
* * *
Андрей шел по следам, вглядываясь в темные закоулки по обе стороны.
Снегу уже навалило по щиколотку. От следов впереди оставались едва заметные ямки.
Вот одна цепочка свернула к дому по правую руку. Еще чуть подальше две пары следов загибались к левому дому. Цепочки вились параллельно — ровные, никаких признаков шарканья. Если бы Петр, угрожая пистолетом, вошел в дом вслед за кем-то из жильцов, наверное, ему пришлось бы приставить дуло к затылку, и одна цепочка чуть отставала бы от другой. К тому же отпечатки в первой распределялись бы неравномерно, свидетельствуя о том, что человека подталкивали.
Андрей двинулся дальше. В слабом свете отраженных снегом огней виднелась теперь только одна пара свежих следов. Эти шли параллельно более старым, уже почти заметенным, ведущим навстречу Андрею — судя по всему, из дальнего дома, ближе к концу проулка.
«Твои следы, Петр? Вот эти, свежие? Неужели я тебя догнал?
Или ты хочешь завести меня в ловушку?»
Андрей замедлил шаг, вглядываясь в снежную мглу. Щеки онемели от холода, и в голову снова полезли воспоминания о прошлом. В русской армии ему пришлось однажды маршировать целые сутки в буране. Без еды и питья, потому что вода и пайки промерзли насквозь. «Зато закалитесь», — приговаривал старшина.
«Да уж, закалили нас на славу, — с горечью подумал Андрей. — Жестче и суровее некуда. Скоро, Петр, сам поймешь, на собственной шкуре».
Оставшаяся цепочка следов сворачивала налево, к вертикальным сучьям койотовой изгороди, и упиралась в калитку. От внимательного взгляда Андрея не ускользнуло, что более старая цепочка тянется как раз оттуда.
«Просто кто-то ходил полюбоваться рождественским убранством, а потом вернулся, — заключил Андрей. Охотничий азарт померк. — Я шел по следам кого-то из местных. Только драгоценное время потерял. Надо было остаться с Михаилом и Яковом прочесывать окрестности Каньон-роуд.
Хотя нет, стоп. Не надо поспешных выводов», — одернул он себя.
Двигаясь вдоль изгороди, он внимательно разглядывал обе пары следов. Старые начинались по левую сторону от дома. Новые вели туда же, исчезая в темном закутке, где, как понял Андрей, скрывалась боковая дверь. Напрягая зрение, он высмотрел слева сарай и гараж. Потом пригляделся к дому. Типичная для Санта-Фе постройка — плоская крыша, скругленные углы, терракотовая штукатурка.
На входной двери венок, и над ним электрическая гирлянда. Слева от входа пробивается сквозь щель в занавесках на небольшом окошке слабый свет — скорее всего, кухня. Справа от двери — большое окно, за ним гостиная, в полумраке, если не считать догорающего огня в камине и лампочек на елке. Еще правее, в следующей комнате, мерцает за шторами голубой экран.
Стараясь ничего не упустить, Андрей перевел взгляд на крышу. В тусклых отблесках гирлянды над дверью видно было, как снег укутывает спутниковую тарелку.
Все эти наблюдения он проводил незаметно. Шагал себе неторопливо, делая вид, что любуется сказочным зимним пейзажем, а тренированный глаз выхватывал нужные подробности. Звук шагов почти заглушался шелестом снега. Через двадцать секунд дом, оставаясь позади, почти совсем скрылся из виду — а значит, и Андрея изнутри увидеть тоже не могли.
Следы кончились, идти по проулку дальше было бессмысленно. Андрея снова охватила досада. Остановившись, он попытался оценить обстановку. Видимо, первоначальная догадка оказалась верной: следы принадлежали одному и тому же человеку.
Но если в дом недавно вернулся кто-то из жильцов, наверное, света бы горело побольше? Или он решил улечься в сочельник пораньше — для американцев ведь это особая ночь, они с ума сходят в ожидании подарков, которые предстоит разворачивать поутру.
Сколько времени, кстати?
Задрав манжет лыжной куртки, Андрей взглянул на циферблат электронных часов. По усвоенной еще в армии привычке он прикрыл дисплей рукой, и только потом нажал на кнопку подсветки. И моментально отпустил, погасив вспыхнувшие красным цифры.
Девять сорок одна, значилось на дисплее.
Если хозяин дома человек пожилой, то он вполне естественно мог уже и на боковую отправиться. Судя по мерцанию телевизора, так, наверное, и есть — небось смотрит какой-нибудь сопливый рождественский фильм типа «Эта замечательная жизнь». Андрея от этого названия всегда передергивало.
Замечательная? Единственный правдоподобный момент в фильме, это когда старик теряет деньги, которые нужно положить в банк, а богатый злодей хочет прибрать банк к рукам, чтобы ввести грабительские проценты и отобрать у людей жилье. Если бы фильм имел хоть что-то общее с реальностью, главный герой — как его? Джеймс Стюарт, короче, — сиганул бы себе с моста и благополучно упокоился на дне полузамерзшей реки.