Частного детектива звали Данкен Брэдли. Ему было двадцать восемь лет. Высокий, стройный, он не вылезал из кроссовок и спортивного костюма, точно для того, чтобы иметь возможность в любую минуту заняться любимым развлечением — игрой в баскетбол. На самом же деле свободную одежду удобно носить, когда приходится подолгу вести наблюдение за объектом. Брэдли провел в фургоне уже немало времени и не рассчитывал, что задание быстро закончится.
Они с напарником сменяли друг друга через двенадцать часов. В фургоне, окна которого были плотно закрыты, имелось все необходимое, включая микроволновую печь и портативный унитаз. Так что приготовить еду и сходить в туалет можно было не выходя на улицу. Правда, внутри фургона оказалось довольно тесно и, чтобы Данкен Брэдли мог вытянуться во весь свой баскетбольный рост, пришлось убрать задние сиденья. Вместо них поставили длинный лежак, но не горизонтально, а с небольшим наклоном: Данкену не требовалось то и дело поднимать голову, он лежал, устремив взгляд в одну точку.
Брэдли смотрел на монитор миниатюрной телекамеры, установленной на крыше фургона и замаскированной под выхлопную трубу. Такие камеры используются на штурмовых вертолетах. Ее увеличения было вполне достаточно, чтобы прочесть цифры на номерном знаке синего «форда-тауруса» из Луизианы, припаркованного в двух кварталах от фургона. Кроме того, камера имела прибор ночного видения, и, несмотря на темноту, Данкен хорошо различал зеленоватый силуэт мужчины, который вышел из «тауруса», пригладил волосы и, полюбовавшись на соседние дома, направился к крыльцу. Данкен с интересом рассматривал незнакомца: белый, среднего роста, выглядит лет на тридцать пять, крепкого сложения, одет просто, прическа обычная: волосы ни длинные, ни короткие, черты лица резкие, но не грубые. Приехавший был хорош собой, хотя и не из тех, чья красота бросается в глаза.
— Говорит «ноябрь-3», — склонился над диктофоном Данкен. — Время двадцать один тридцать ровно. Веду наблюдение за объектом. К дому только что подъехал человек. — Данкен подробно описал машину, водителя и назвал номерные знаки. — Перехожу на прослушивание.
Данкен опустил диктофон и, прибавив громкость приемника, надел висевшие у него на шее наушники. Приемник фургона принимал сигнал подслушивающих устройств, которые детектив установил в телефонах и выключателях во всех комнатах дома Мендесов. Он подсоединил «жучки» к электропроводке, и подслушивающая система работала круглые сутки. Передачи шли в диапазоне волн, который в Сан-Антонио не используется, поэтому отпадал риск радио— и телевизионных помех, а у обитателей дома не могло возникнуть подозрений, что за ними следят.
В день, когда ему поручили это дело, Данкен дождался, пока в доме никого не останется. Мендесы облегчили ему задачу, уехав за покупками после ужина, когда на улице стемнело. Его напарник последовал за ними в торговый центр. На случай, если бы они решили вернуться раньше, чем предполагал Данкен, партнер успел бы его предупредить с помощью портативного телефона. Разумеется, детектив не рассчитывал только на то, что ему повезет и Мендесы уедут вечером. Он мог бы проникнуть в дом средь бела дня, прикинувшись служащим озеленительной компании. Кому придет в голову заподозрить неладное при виде человека в униформе, который опрыскивает кусты перед домом из большого баллона размером с пожарный огнетушитель, а затем, не привлекая к себе лишнего внимания, скрывается за углом. Данкен забрался в дом через задний дворик. С замком он справился за пятнадцать секунд, а вся операция заняла не больше сорока минут.
Находясь в фургоне, детектив мог регулировать звук на каждом передатчике и делать записи на разных пленках. Впрочем, до сих пор у него было не слишком много работы. За прошедшие две недели ему не довелось услышать ничего стоящего внимания. Секретным кодом Мендесы не пользовались — Данкен бы это заметил. Обычные разговоры с соседями по телефону. Ничего интересного. За обедом супруги чаще всего обсуждали успехи хозяина в бизнесе (он занимался ремонтом машин). По вечерам оба подолгу смотрели телевизор. До секса за две недели так и не дошло.
В этот вечер Данкен в основном слушал взрывы хохота, доносившиеся из телевизора. Показывали очередную комедию. Услышав звонок в дверь и голос мужа, просившего жену посмотреть, кто пришел, детектив убавил звук «жучка», установленного в гостиной, и одновременно включил на полную громкость подслушивающую систему, спрятанную в коридоре.
Данкен знал испанский. Именно поэтому ему и поручили наблюдать за домом Мендесов. Уже первые реплики говорящих заставили его встрепенуться. Незнакомец, назвавшийся Джефом Уокером, интересовался Хуаной Мен-дес. «Ну что, приятель, — подумал Данкен, — вот и началась настоящая работенка». Не переставая жадно прислушиваться к разговору на крыльце, он убедился, что каждое слово записывается на пленку, протянул руку к телефону и нажал кнопку вызова.
— Вы знаете мою дочь? — спросила по-испански миссис Мендес.
Человек, представившийся Джефом Уокером, стал объяснять, что знаком с Хуаной но службе в Форт-Сэм-Хьюстоне.
Данкен ждал, прижав к уху телефонную трубку.
Человек по имени Джеф Уокер рассказывал о собаке Хуаны Мендес. Кто бы он там ни был, этот Уокер, Хуану он наверняка знает.
Телефон не отвечал.
Между тем Джеф Уокер завел речь о жареных цыплятах.
«А ты не боишься переборщить, приятель», — подумал Данкен.
Внезапно гудки в трубке оборвались, и приятный мужской голос произнес:
— Такер слушает.
— Говорит Брэдли. По-моему, нас можно поздравить.
— Почему Хуана не пригласила меня домой? — Бьюкенен повторил вопрос матери Хуаны. — Знаете, я сам себя об этом спрашивал. Мне кажется, она боялась, что вы не одобрите нашего знакомства.
Бьюкенен понимал, что сильно рискует, но следовало попытаться рассеять у нее подозрения. Что-то здесь неладно, но он не знал, чем объясняется ее тревога. Необходимо вызвать у женщины защитную реакцию, тогда она может проговориться о том, что ее заботит.
— Мы не одобрим? — черные глаза мексиканки вспыхнули негодованием. — Потому что вы белый? Глупости. Половина сотрудников в фирме моего мужа белые. Многие школьные друзья Хуаны тоже были белые. Хуана знает, что у нас нет предрассудков.
— Простите. Я имел в виду совсем другое. У меня и в мыслях не было вас оскорбить. Хуана говорила мне, и не один раз, что вы не будете против, если она станет встречаться с немексиканцем.
— Тогда почему вы сказали, что мы не одобрили бы вашего знакомства? — Ее глаза снова вспыхнули.
— Потому что я не католик.
— А-а, — произнесла женщина упавшим голосом.
— Хуана говорила… вы не раз подчеркивали, что, если у нее… возникнут серьезные отношения с мужчиной… он обязательно должен быть католиком… потому что вы хотите, чтобы ваши внуки воспитывались в истинной вере.
— Да. Вы правы. Я часто ей об этом говорила. Вижу, вы действительно хорошо знаете мою дочь.