— Я настаиваю, — проговорил Малоун.

— Вы ведь согласились взять заказ, не так ли?

— Да.

— И вы знали, что на втором портрете я должна быть обнаженной?

— Да.

— А вы не подумали, что было бы вежливым сообщить об этом мне? Вы постоянно так смотрели на меня, что мне это льстило. Потому что… — Сиена с трудом подбирала слова. — Вы не просто смотрели — вы восхищались, но не были при этом хищником. Я начинала нравиться самой себе. «Вот, — говорила я себе, — наконец-то появился человек, который видит во мне личность, а не предмет вожделения». А теперь я узнаю, что для вас это была всего лишь работа! Добейся, чтобы эта сука расслабилась, а потом делай то, за что тебе заплатили!

— Нет, — возразил Малоун, — для меня это была не просто работа. Прошу вас. — Он все еще протягивал ей ее рубашку.

Резким движением она схватила рубашку, не сводя с него взгляда пылающих глаз. Малоун тоже не отводил взгляда, чтобы она видела, что он говорит искренне.

Наконец Сиена все же надела рубашку.

— Послушайте меня, — заговорил Малоун. — Поначалу да, это была всего лишь работа. Ведь я не знал вас. Наша первая встреча прошла нескладно, и мне даже показалось, что мы с вами не поладим. Я думал, что для меня эта работа станет самой тяжелой за всю мою жизнь, и я жалел о том, что вообще ввязался в это.

Сиена по-прежнему смотрела на Малоуна тяжелым взглядом.

— Но день за днем мы все лучше узнавали друг друга. И, что еще более важно, нам, похоже, нравилось разговаривать друг с другом. Каждое утро я вставал с радостным чувством, с нетерпением ожидая того момента, когда за завтраком увижу вас и мы приступим к работе. Работа над этим портретом стала для меня очень важной. Я начал понимать, что никогда в жизни не писал так хорошо, как сейчас. Потому что… у меня никогда не было модели лучше.

Она продолжала смотреть на него.

— И с каждым днем — по мере того как работа над первым портретом близилась к завершению — я испытывал все более нарастающее беспокойство. Потому что знал: скоро придется начать работу на вторым портретом. Но я не хотел, чтобы работа над первым портретом заканчивалась. Говорить с вами, узнавать вас, передавать через вас свои мысленные образы — все это приобрело для меня огромное значение. Конечно, я понимал, что закончить рано или поздно придется, поскольку откладывать окончание работы до бесконечности невозможно. И я не мог представить себе, каково это будет — снова подолгу смотреть на вас, только в других обстоятельствах, чтобы теперь изучить ваше тело так же хорошо, как я изучил ваше лицо. Я могу рисовать все, на что настрою свой ум, но, если это должна быть моя лучшая работа, я не могу быть объективным.

Малоун перевел дух и продолжил:

— Сейчас я скажу вам самую странную вещь из всех, которые вам приходилось слышать от мужчины. Учитывая те отношения, которые сложились между нами, я меньше всего на свете хотел увидеть вас обнаженной. Я был счастлив уже тем, что изучаю ваше лицо, и я совершенно не был готов столкнуться с той проблемой, которая возникла теперь.

Последние его слова повисли в пустоте. Тишина царила несколько секунд, а затем была нарушена шарканьем его подошв по плиткам пола, когда он пошел, чтобы подобрать ее джинсы. Подняв джинсы, он передал их женщине. Рубашка, которую она уже успела застегнуть, была достаточно длинной, и все же он хотел, чтобы она не испытывала никакой скованности.

Из левого глаза Сиены выкатилась слезинка.

— Зачем Дереку понадобились эти портреты? Объясните, потому что сама я ничего не понимаю!

— Единственную причину, которая мне известна, я вам сообщил, — солгал Малоун. — Сохранить вашу красоту, сделать ее вечной.

— Включая мое тело?

— Включая ваше тело.

— Проще было бы пристрелить меня и сделать чучело.

Эти слова были так близки к правде, что Малоуну стоило большого труда удержаться от комментария.

— Если я так красива, почему он почти не смотрит на меня? — Голос Сиены дрожал. — По его мнению, я все делаю неправильно. Он относится ко мне холодно. Нет, даже не холодно — презрительно. Зачем писать портреты того, кто тебе противен?

Теперь слезы уже градом текли по ее щекам, делая глаза красными, вымывая из них огонь. Прежде чем Малоун успел понять, что произошло, она уже повисла на его шее, вцепившись в него так же крепко, как утопающий вцепляется в своего спасителя. Ее плечи содрогались от рыданий, а из груди вырывались глубокие всхлипывания. Малоун чувствовал, как ее слезы падают на его рубашку, просачиваются сквозь ткань и обжигают его кожу. И в то же время он ощущал прикосновение ее грудей, мучительно думал о том, что она так и не надела джинсы и теперь стоит обнаженная по пояс.

— Это что, новая техника живописи? — раздался голос Белласара, возникшего в дверном проеме.

3

Испуганно вскрикнув, Сиена отскочила от Малоуна и повернулась лицом к мужу.

— Из этой сцены вышла бы прекрасная картина под названием «В поисках вдохновения». Только вот кто у кого пытается почерпнуть вдохновение: художник у натурщицы или наоборот?

— Это вовсе не то, что ты подумал, — торопливо проговорила Сиена.

— А откуда ты знаешь, что я подумал? И почему так переполошилась? Из-за того, что я застал тебя без штанов? Но ты и так должна была раздеться. Если же ты полагаешь, будто я подозреваю тебя в том, что ты завела интрижку, то на этот счет можешь не волноваться. Я никогда не сомневался в том, что ты будешь мне верна. У тебя просто духу не хватит на то, чтобы мне изменить.

Сиена моргнула.

— Кроме того, я не представляю себе любовное рандеву, во время которого дама рыдает на плече возлюбленного, заливая его слезами. — Белласар подошел к жене и вытер тыльной стороной ладони слезы, все еще бегущие из ее глаз. — Ты выглядишь ужасно, дорогая. Точно так же, как в тот день, когда я встретил тебя в Милане. В тот момент ты была весьма нефотогенична, как и сейчас. Я бы не хотел, чтобы ты осталась такой на портрете.

Из груди Сиены вырвалось глухое рыдание.

— Из носа течет, рот вообще ни на что не похож. Как, по-твоему, этот человек будет выполнять свою работу?

Малоун обратил внимание на то, что Белласар ни разу не взглянул в его сторону.

— Отправляйся в свою комнату и приведи себя в порядок, — велел Белласар. — Когда ты вернешься сюда после обеда, ты должна быть полностью в форме и немедленно приступить к работе.

Губы Сиены дрожали.

— Черт побери, чего же ты ждешь?! — рявкнул Белласар. — Шевелись! Хоть раз в жизни сделай что-нибудь как надо!

Глазами, полными слез, она посмотрела на Белласара, затем повернула голову к Малоуну и выбежала из комнаты.

Малоуну потребовалась вся сила воли, чтобы не вмешаться и положить конец издевательству Белласара над женой. Ярость, заставившая его согласиться на предложение Белласара, теперь усилилась многократно. Больше всего на свете ему хотелось посчитаться с этим негодяем, но только не здесь и не сейчас. Наброситься на Белласара, переломать ему руки, ноги и как можно больше костей, пока не подоспела стража, — это было бы замечательно, но Белласар заслуживал иного наказания. Сиене это не поможет, и уж тем более рухнут все надежды на то, чтобы вывезти ее отсюда в целости и сохранности. «Держи себя в руках!» — приказал сам себе Малоун.