Мэр Хилл. Отец Джессы.
Сент-Джон покачал головой, внезапно он осознал личную цену смерти мэра Хилла для единственного человека в Сидаре, о котором он позволял себе думать с той ночи, как покинул город навсегда.
Джесса.
Сент-Джон представлял себе, что ее должна была духовно опустошить смерть отца, которого она так любила, в чью честь ее назвали. Иначе и быть не могло – он это понимал, хотя в его жизни не было таких тесных родственных связей. В свои четырнадцать лет Сент-Джон удивлялся их отношениям и даже завидовал, когда Джесса говорила о своем отце так, словно тот создал мир. Он пытался убедить себя, что причина в ее детском возрасте, что с годами это изменится, но в глубине души понимал: все дело в том, что Джесс Хилл был настолько же светлым и честным человеком, насколько его отец – темным и лживым.
Его интересовало, здесь ли еще Джесса, или же она, наконец устав от жизни в маленьком городке, куда-то уехала. Она была не» по годам смышленым ребенком – ей не составило бы труда достичь успехов в большом городе. Но Джесса любила сельскую жизнь, свою лошадь, собаку и даже настоящую грязь после дождя, а не намокший бетон.
Если она все еще здесь и он наткнется на нее…
Сент-Джона не беспокоило, что она узнает его. Никто не мог его узнать. Понадобилось несколько операций, чтобы устранить последствия травм, с которыми он покинул Сидар. Скула, челюсть… Даже трижды сломанный нос был исправлен и выпрямлен, чтобы он мог нормально дышать, а вовсе не потому, что его беспокоила его внешность. После той ночи остался только шрам как воспоминание о его бегстве.
Нет, даже Джесса не узнала бы его теперь. Но где бы она ни была, он желал ей самого лучшего. По-своему она спасла его, как и Джош. Если бы он не мог говорить с ней…
Сент-Джон нажал на тормоз так резко, что только ремень безопасности удержал его от удара о лобовое стекло. К счастью, несмотря на новый мост и торговый центр, в это время дня здесь было немного транспорта и никто не врезался в него сзади. Он дал задний ход и подъехал к обочине одним быстрым маневром.
На маленьком пригорке у дороги находился ответ на вопросы, которые он обдумывал. И первый плакат предвыборной кампании, который он видел. Но плакат агитировал не за Элберта Олдена, как ожидал Сент-Джон, а за Джессу Хилл.
– Это плохая идея, плохие времена.
Джесса вздохнула. Она не ждала, что кто-то поддержит ее решение, но надеялась хотя бы на свою семью. По крайней мере, возражения матери она понимала. Мама боялась, что дочь берет на себя слишком много, и Джесса не была уверена, что она не права.
Но ее дядя, казалось, решил, что это плохая идея, по другим причинам. И каковы бы они ни были, Джесса думала, что собирается услышать о них в свойственной дяде на первый взгляд непоследовательной, но в действительности вполне разумной манере. Она пыталась сосредоточиться на сортировке магазинных счетов. Компьютеризированная система становилась приоритетом – писанина от руки, как это было при отце, занимала слишком много времени. Постоянным покупателям отец предоставлял отсрочку. И Джесса не хотела ничего менять – была причина, по которой люди приходили сюда, а не ехали по шоссе двадцать миль к северу в новый большой магазин.
– Всасывает все на своем пути, – произнес дядя типичную для него неуклюжую фразу. Джесса думала, что ее усталый ум не в состоянии следовать извилистой дорогой его мыслей. – Зло всегда делает так.
Джесса заморгала, не ожидая такого продолжения. С пачкой месячных отчетов в руке она посмотрела на своего дядю.
– Должно быть, старик Олден ворочается в гробу, видя это.
Джесса догадалась, что он имеет в виду деда теперешнего Олдена, Кларка Олдена, который умер почти двадцать пять лет назад. Тогда ей было всего пять, но она помнила, как мама говорила о горе Эдама из-за потери прадедушки, которого он очень любил. Теперь она слишком хорошо знала, что для такой боли нет утешения.
– Ты имеешь в виду то, как я осмелилась бросить вызов его внуку? – спросила Джесса, припоминая то немногое, что знала о старом ворчуне.
– Совсем наоборот, девочка. Ты должна понимать – ведь ты самая умная в семье.
Когда дядя говорил так, его загадочные замечания становились кристально ясными. Джесса улыбнулась ему.
– Я имел в виду, что старик Олден очень уважал твоего папу. А до него нашего папу. Сам он политику не жаловал.
Джесса нахмурилась:
– Ты хочешь сказать, что ему бы не понравилась идея о его внуке в качестве мэра?
– Боюсь, ему бы в нем многое не понравилось.
Сожаление в голосе дяди напомнило Джессе о его недавних словах.
– Ты говорил о зле… – начала она.
– Может, это сильно сказано, – признал он, – но не слишком.
На минуту Джесса затаила дыхание. Мог ли дядя подозревать то, что она знала давно?
– Ты думаешь, кто-то в нашем городе, – осторожно спросила она, – поверил бы этому?
Дядя устремил на нее пристальный взгляд:
– Думаю, по крайней мере один человек мог бы поверить.
– Дядя Лэрри… – снова начала Джесса, но звонок в дверь заставил ее умолкнуть.
Посмотрев в окно маленького офиса, она увидела мужчину в голубом пиджаке, серой шерстяной шоферской фуражке и черных очках. Волосы у него были темные и достаточно длинные, чтобы задевать воротник. Подбородок был плохо выбрит, а кожа казалась бледноватой для конца лета, или просто Джесс слишком привыкла к цвету лица людей, работающих под открытым небом.
Мужчина огляделся вокруг, как часто делали люди, впервые приходившие сюда. Магазин был хорошо знаком местным жителям, но вновь прибывших обилие товаров нередко сбивало с толку. В городе бытовала шутка, что в «Хиллс» можно купить все, но нельзя найти ничего. Джесса советовалась с наиболее преданными покупателями насчет реорганизации, но они требовали оставить все как есть, утверждая, что перемены будут сбивать их с толку.
Вскоре мужчина прошел вперед, как если бы точно знал куда. Он направлялся к маленькому офису с задней стороны магазина.
Джесса встала – должно быть, незнакомцу что-то срочно требовалось, и он искал кого-нибудь, чтобы спросить. Она подошла к двери офиса одновременно с ним.
– Чем могу вам помочь? – осведомилась Джесса тоном любезной хозяйки.
Мужчина молчал. Казалось, он уставился на нее, хотя она не могла быть уверена в этом из-за темных очков. Ее взгляд приковывал тонкий и белый шрам длиной в три дюйма с правой стороны его челюсти. Он выглядел старым и зазубренным, как если бы рану следовало зашить, но этого почему-то не сделали.
– Большинство людей, входя, снимают эти штуки, – заметил ее дядя, указав на темные очки посетителя.
Джесса внутренне содрогнулась, надеясь, что незнакомец не обиделся. Дядя Лэрри часто бывал нетактичен с покупателями.