Когда с одеванием закончили, диггер нацепил себе на шею респиратор, протянув второй такой же Гориславу.
– На случай выброса клоачного газа, так? – уточнил тот, дабы показать осведомленность.
– Не, – мотнул головой Пасюк, – против клоачки эти фитюльки не спасут, слабоваты.
Он вернулся на кухню, вынул из холодильника две бутылки «Гжелки», одну протянул Костромирову, вторую взял сам. Заглянув приятелю через плечо, Горислав увидел между начатым батоном вареной колбасы и буханкой «Дарницкого», тарелку с аккуратно разложенными на ней шестью белыми мышиными тушками.
– Господи, Боже мой! – воскликнул Горислав. – Ты что, Пасюк, мышей ешь?!
– Это для Мути, – спокойно пояснил тот и, взяв с тарелки белоснежный трупик, аккуратно сунул за пазуху. Потом, после секундного раздумья, поднял за хвост еще одну мышь и понес в комнату. Костромиров с интересом поспешил следом. А Пасюк, подойдя к аквариуму, принялся окунать мышиное тельце в воду, с опаской держа вытянутую руку на отлете. Вдруг водоросли шевельнулись, раздались, и со дна к поверхности, набирая скорость, устремился овальный камень, черный, гладкий, с продольными голубыми прожилками. Только это был не камень, а здоровенный – сантиметров тридцати в длину – жук. Вынырнув из воды до половины, он глубоко вонзил могучие жвала в мышь, рванул, и ушел с наживкой обратно на дно. Там он принялся теребить и драть мышиный трупик с таким энтузиазмом, что вода в аквариуме буквально вскипела.
– Откуда у тебя эта монстра?! – пораженно воскликнул Костромиров.
– Известно откуда… оттуда, – диггер вновь многозначительно свесил правое, выпученное око себе под ноги. – Я его на Четвертом Уровне словил.
– Так это и есть Мутя?
– Ну! Мутя, мутант, типа. Вот, теперь мечтаю пару ему поймать.
– Зачем?
– Получу потомство и… забагатею. Как считаете, реально? Это ж неизвестный науке вид, я выяснял. Между прочим, Мутя продолжает расти – каждый месяц прибавляет по сантиметру.
– Еще подрастет, и тебя самого схарчит, – посулил Горислав.
– Ну все, двинулись! – решительно заявил диггер. – Нас ждут копи Мории.
– Надеюсь, Великое Лихо Дарина нас там не поджидает? – улыбнулся Костромиров.
Пасюк лишь неопределенно хмыкнул в ответ.
Под землю спустились прямо через подвал дома, в котором жил Пасюк – он давно обустроил в нем секретный отнорок, ведущий в систему городской канализации, а уже из нее – куда черной диггерской душеньке угодно.
Чрево города встретило их сырым мраком и гнилостным запахом. Горислав поспешил надеть респиратор. Пасюк, привычный к подобной атмосфере, напротив, втянул в себя зараженный миазмами воздух, точно странник, воротившийся на родину после долгой отлучки.
Преодолев наклонную, уводящую вниз под острым углом трубу, они очутились в бетонном тоннеле с низким потолком, перекрытым массивными балками. Тоннель, в свой черед, вывел их в коридор с круглыми кирпичными сводами, достаточно высокими, чтобы двигаться дальше в полный рост. Воздух, хотя и оставался по-прежнему спертым, канализационную вонючесть утратил. Или Горислав просто притерпелся. Он стянул с лица респиратор, оставив его болтаться на шее.
По дороге, дабы скоротать время, Пасюк принялся просвещать Костромирова относительно внутреннего устройства своей хтонической вотчины. С его слов, Москва-подземная делилась на пять основных Уровней, или Ярусов. Разумеется, деление носило условный характер, поскольку уровни эти не везде наличествовали все разом, а кроме того, зачастую пересекались, взаимопроникая друг в друга.
Итак, Первый Уровень включал в себя систему городской канализации, коллекторы и закованные в камень речушки, вроде Неглинки или Ходынки. Второй представлял собой целую паутину из потаенных ходов, тоннелей и лазов, ведущих, к примеру, в монастырские подвалы и схроны, а то и к заброшенным подземным казематам. По ходам этим можно было проникнуть и в домовые подвалы, в том числе зданий давно разрушенных; ко второму же Ярусу относились старые подземные амбары, склады и прочие купеческие постройки хозяйственного назначения, уцелевшие со времен царя Гороха. Третий Ярус – это московский метрополитен со всеми его техническими, незримыми для обычных пассажиров, коммуникациями, включая и те секретные, закрытые ветки, что были построены в сталинскую эпоху и позже. Четвертый Уровень – оборудованные в 50—70-е годы глубинные бункеры, многочисленные ядерные бомбоубежища и связующие их тоннели; впоследствии помещения эти были частично законсервированы, а частично просто заброшены. И, наконец, последний, самый таинственный Уровень – лабиринт циклопических шахт и нор, неизвестно кем, когда и зачем прорытых в рыхлых отложениях докембрийского периода, а также естественные пещеры, каверны и прочие природные пустоты в залегающих еще ниже базальтовых породах. На Пятый Уровень не проникал никто и никогда. «А из тех, кто попробовал, не вернулся ни единый – все сгинули», – зловещим шепотом подытожил Пасюк. Правда, оставалось непонятным, откуда тогда вообще стало известно о существовании Пятого Уровня? Костромиров решил оставить этот вопрос за рамками разговора. В конце концов, и диггеры имеют право на мифотворчество.
Сегодня их путь лежал на Второй Ярус пасюковской Мории.
Тем временем, за разговорами, они прошли километров пять, миновали несколько боковых ответвлений и неожиданно уперлись в огромную кучу битого кирпича и щебня, перекрывавшую коридор почти до самого свода.
– Ты куда ж нас завел, Сусанин? – ахнул Костромиров. – Заплутал?
– Кто заплутал? – возмутился диггер. – Правильным курсом идете, товарищ.
– Так ведь тупик!
– Никакой и не тупик, – заявил тот, ловко карабкаясь на кучу. – Лезьте за мной, Гор Игорич, теперь уже скоро.
Взбираясь по осыпающейся щебенке, Костромиров старался не наступать на дебелых мокриц, облепивших буквально каждый кирпич. Достигнув верха и протискиваясь следом за Пасюком в узкий – не более полуметра – зазор между завалом и потолком, он различил явственное журчание воды. В нос шибануло чем-то канализационно-болотным. Когда щель закончилась, Горислав попытался встать на ноги, но вдруг поскользнулся и, чувствительно приложившись пятой точкой о камни, съехал прямиком в воду. К счастью, той было едва по колена.
Костромиров огляделся: он стоял в обширном тоннеле или трубе, по дну которого влекла свои мелкие маслянистые воды подземная речушка. Возможно, когда-то, изначально, тоннель был рукотворным, но сейчас имел вид вполне девственный. С потолка, достигая кое-где водной поверхности, свисали гроздья сталактитов, по стенам лепились странные бугристые наросты и грибы самых причудливых форм и расцветок. Пахло мокрым камнем, канализационными стоками, аммиаком…
– Это и есть Неглинка? – спросил он Пасюка. – Или это Ходынка?
– Ни та и ни другая. Неглинка шире, а до Ходынки отсюда – пилить и пилить…
– Название-то у нее какое-нибудь есть?