— Сейчас ты пойдешь со мной.
— Куда? Зачем?
Лукаси пожал плечами.
— Все, что ты имеешь здесь, приобретено на деньги герцога, — ответил он, указав широким жестом на серебряные чаши и драгоценные камни, лежавшие на столе, и даже на Катарину, сидевшую на крышке сундука. — Поэтому, когда он велит тебе прийти во дворец, ты должен выполнять его приказ без промедления.
Как бы Челлини ни хотелось возразить, он не мог позволить себе этого. Когда Медичи вызывал к себе, лучше было повиноваться. Иначе тебя ожидала тюремная камера в Стинке — он уже попадал туда за уличную драку и больше не желал смотреть на мир через решетку.
— Подожди минуту, — проворчал он, направляясь к тазу с водой.
Счистив воск с запястий и ладоней, он сменил рубашку и накинул на плечи синюю мантию. Под его широким поясом хранилась «Медуза», которую он отныне поклялся держать при себе.
— Выгреби угли из очага, — сказал он Катарине. — Кувшин с воском закрой крышкой.
Направившись к двери, он кивнул Лукаси.
— Я готов. Пойдем.
Капитан скептически взглянул на его штаны и ботинки, забрызганные воском.
— Может быть, переоденешься?
— Я думал, ты спешишь, — спускаясь по лестнице, ответил Челлини.
Если герцог находил возможным по любой прихоти вызывать к себе лучших мастеров города, то пусть он привыкает к признакам их нелегкой профессии.
Узкая улочка перед домом была безлюдной и тихой. Жара загнала всех под крыши. Солнце медленно клонилось к западу, и тени от других мастерских уже пересекали булыжную мостовую. Через дорогу у скобяной лавки лежал бродячий пес. Его бока вздымались, он тяжело дышал. Помахивая хвостом, осел тащил повозку бакалейщика. На балконе соседнего здания старуха выбивала коврик.
Капитан пропустил Челлини вперед, как будто тот был под конвоем. Они прошли по Понте алла Каррайя — старому мосту, где торговцы из Фландрии и Франции продавали шерсть и прочие товары. Флоренция славилась окраской шерсти и качеством холстов. Красильщики с испачканными в синий и зеленый руками полоскали пряжу в Арно. В это время года их работа превращалась в адские муки. Уровень воды падал так низко, что рыба в агонии шлепала хвостами в лужах у берегов. Данте называл их реку, делившую город почти пополам, «проклятой несчастной канавой», и Челлини часто соглашался с таким определением.
Когда они вышли на пьяцца делла Синьория, широкую городскую площадь с выставленными на всеобщее обозрение шедеврами величайших скульпторов — непревзойденный «Давид» Микеланджело или «Юдифь и Олоферн» Донателло, — Бенвенуто помимо воли замедлил шаг, как всегда любуясь потрясающим мастерством современников. Капитан Лукаси подтолкнул его в спину. Повернувшись на каблуках, Челлини сердито предупредил:
— Если еще раз так сделаешь, то горько пожалеешь.
— Шагай вперед! Без разговоров!
— Варвар!
Палаццо герцога — огромная крепость из светло-серого камня, увенчанная зубчатой башней — возвышалось над площадью, словно гигантская наседка. Достойный символ власти и влияния, которое семейство Медичи распространяло на всю Тоскану и окрестные территории. Челлини, бывавший здесь несчетное количество раз, всегда поражался тишине, мгновенно наступавшей в тот момент, когда он проходил под арочным сводом. Словно он, покидая привычный мир, вступал в другую, более разреженную область существования. Впрочем, она не пугала его. С тех пор как он появился на свет и отец окрестил его Бенвенуто — «желанный», — ему было не ведомо чувство страха. Он с гордостью говорил, что не боялся ни одного человека и, кроме нескольких гениев — его друга Микеланджело и живописца Мазаччо, — считал себя выше любого встречного, включая герцогов, пап и принцев. Он часто заявлял, что может преклонить перед ними колени, но не свою мятежную голову.
Едва капитан открыл рот, чтобы объявить об их прибытии, лакей, узнав Челлини, распахнул перед мастером двери. Бенвенуто поднялся по мраморным ступеням и направился к гостиным, которые окружали внутренний двор. У художника были сильные ноги, и при ходьбе он пригибал вниз голову, напоминая быка, готового смести на своем пути любое препятствие. Годы резьбы по камню и металлу наградили его широкими и крепкими плечами. Мышцы рук и пальцы стали узловатыми и твердыми от постоянной работы с золотом и серебром. В свои тридцать восемь он выглядел моложе многих сверстников и в драках часто расправлялся с двумя-тремя мужчинами.
— Куда пошел? — закричал ему вслед капитан. — Подожди меня!
На верхней площадке лестницы Челлини повернул налево, выбирая наиболее короткий путь к приемной герцога. Маршрут пролегал через несколько комнат и крытых галерей. Всюду, на стенах и потолках, в глубоких нишах и цоколях над дверьми, он видел прекрасные произведения искусств — фрески Беноццо Гоццоли, статуи Мино да Фьезоле, картины Уччелло и Поллайоло. Челлини никогда не упускал возможности полюбоваться шедеврами мастеров старой школы, которых стремился превзойти.
— Бенвенуто, это ты? — услышал он приятный голос в одной из галерей.
Ему пришлось остановиться, хотя подобная встреча не предвещала ничего хорошего. Из коридора вышла герцогиня Элеонора де Толедо, одетая в плиссированную гамурру и белый сатиновый чепец. Он приветствовал ее со всей доступной для него почтительностью. Ласковое обращение герцогини всегда имело причину, и данный случай не был исключением.
— Я хочу, чтобы ты взглянул на эти жемчужины и сказал мне, сколько они, по-твоему, стоят.
Она протянула ему нить мелкого жемчуга.
— Вы хотите их продать? — осторожно спросил Челлини.
Он заметил, что некоторые из жемчужин уже теряли блеск.
— Нет, мне предлагает их мессир Антонио Ланди. Всего за шесть тысяч скудо.
— Они стоят гораздо меньше указанной суммы.
Заметив, как она нахмурилась, Челлини понял, что его слова не понравились ей.
— Ты уверен? Мне кажется, они достаточно красивы.
Элеонора поднесла их к шее, подставляя нить под свет, идущий от окна.
— Синьорина, жемчуг отличается от драгоценных камней. Он не держит цвет, как алмазы и сапфиры. На самом деле жемчужины являются костями рыбы.
Бенвенуто думал, что такое замечание вразумит герцогиню.
— В результате они портятся со временем. Взгляните на них. Они уже начали тускнеть.
Она сердито поджала губы, крепко держа жемчужную нить.
— Я собираюсь пойти к герцогу, чтобы попросить у него денег на покупку. Если он поинтересуется твоим мнением…
«Что вполне вероятно», — подумал Челлини.
— Ты должен дать ему более благосклонную оценку и тем самым поддержать меня.
Капитан Лукаси, ожидавший на почтительном расстоянии, тихо покашлял, и Челлини был впервые рад его подсказке.